Гаран вечный: Кристалл с грифоном. Год единорога. Гаран вечный

Нортон Андрэ

— Если она захочет, мы сможем увидеть лишь то, что она нам позволит, — ответил один из солдат. — Может быть, это вообще не женщина, а оборотень, который остался здесь, чтобы задержать нас, пока отряд не вернется, чтобы нас уничтожить. Её надо убить, и тогда мы узнаем, существует ли она на самом деле или это всего лишь призрак. Используем проклятую стрелу…

— Когда у нас появится ещё одна, я её использую, Ясмик, — вмешался предводитель. — Но у нас осталась всего одна Черная стрела. Колдунья она или оборотень, но у нее есть колдовские силы. Мы лучше посмотрим, что она сможет сделать против холодной стали. — Он поднял меч и направился ко мне.

— Ааааа!.. — Крик испуга, закончившийся вздохом, и солдат,

первым выпивший воду, пошатнулся, ища поддержки ухватился за своих спутников и упал на землю, потянув соседей за собой. За ним зашатался и упал еще один человек.

— Колдовство! — Предводитель ударил меня мечом, но лезвие скользнуло по ребрам и руке. Оно рассекло мышцы, но смертельного ранения, как он рассчитывал, не нанесло, а потом с силой ударилось о скалу за моей спиной. Лицо предводителя исказилось от ярости и страха, и он уже готов был замахнуться снова.

Но придушенный крик еще одного солдата у костра отвлек его внимание, и он повернул туда голову. Одни из его людей уже неподвижно лежали на земле, другие шатались, как пьяные, и тщетно стараясь удержаться на ногах. Предводитель провел рукой по глазам, словно стараясь смести пелену с глаз. Потом он снова ударил, но на этот раз лезвие лишь рассекло мою одежду. Затем он осел на колени и упал на камни лицом вниз.

Я прижала руку к боку и почувствовала ток крови. Но я не отважилась пошевелиться, потому что два солдата все еще были на ногах. Они попытались достать меня, вытянув оружие, но в конце концов, на ногах осталась только я одна, а все остальные лежали на земле.

Они не были мертвы, но как долго будет действовать на них снадобье, в какой пропорции оно было разбавлено и сколько его было выпито, я не знала. Я должна была уйти отсюда прежде, чем они проснутся. Но куда идти? Когда я убедилась, что все они потеряли сознание, я подошла к своей сумке, которую перед тем я открыла силой своей воли и достала оттуда мазь и бинты. Обработав раны, я обошла всех своих врагов и взяла у них вещи, которые могли понадобиться мне в борьбе за выживание. Первым делом я заткнула за пояс длинный охотничий нож, затем нашла пишу: компактный рацион, который имели все воины Ализона. Они, должно быть, берегли его и жили только охотой, если это им удавалось. Мечи, луки и полные колчаны стрел я собрала и бросила в огонь — хотя клинки мечей и не пострадают, все остальное будет уничтожено. Потом я прогнала из ущелья их лошадей, напугала их, и они убежали.

Потом я обрезала длинную юбку своего дорожного костюма и покрепче привязала нужное мне снаряжение к поясу, чтобы оно не мешало, когда я буду карабкаться по скалам. А карабкаться мне придется, потому что только таким способом я могла добраться туда, куда мне было нужно. И хотя уже стояла ночь, я должна была отправиться в путь, чтобы оказаться на приличном расстоянии отсюда к тому времени, как спящие солдаты Ализона проснутся.

Было бессмысленно пытаться преодолеть каменную стену, которая маскировала Врата Всадников, на гладкой поверхности этой отвесной стены не было ни одной трещинки, чтобы можно было поставить ногу или зацепиться пальцами. Оставались каменные откосы ущелья, на которых главную опасность представляли галечные осыпи. Но влечение к объединению частей моей души было так велико, что даже заполнило ледяную пустоту внутри меня. И сила, с которой меня тянуло на север, постоянно возрастала.

Я начала карабкаться вверх, радуясь, что никогда не испытывала страха высоты. Я часто слышала, как охотники в горах говорили, что во время подъема нельзя оглядываться назад или смотреть вниз. Но мне казалось, что я двигаюсь ужасно медленно, и я все время боялась, что, сделав хоть одно неверное движение, свалюсь вниз. Кроме того я не знала, когда охотники Ализона проснутся и начнут преследовать меня.

Я поднималась

все выше и выше, и минуты казались мне часами. Дважды я в ужасе цеплялась за скалу, когда тяжелые каменные обломки с грохотом пролетали мимо, едва не задев меня. Наконец, я добралась до расщелины в скале, которая представляла собой неплохую опору для ног. Вскоре я забралась внутрь этой расщелины и пробиралась все дальше и дальше, пока, наконец, не выбралась на относительно ровную площадку, которая, должно быть, лежала у вершины этой скалы, и, споткнувшись о кусок льда, упала. Тело мое так устало, что отказывалось мне повиноваться.

Отдышавшись, я заползла в щель между двумя скалами, отвязала со спины меховую подстилку и накрылась ею.

Когда я начинала подъем, высоко в небе ярко сияла луна, теперь же она побледнела. Я забралась на вершину самой высокой скалы, на этом же уровне должен был располагаться гребень каменного барьера. Я не спала, но погрузилась в какое-то странное состояние двойственности чувств. Время от времени я видела себя скорчившейся между двумя скалами, словно я смотрела на себя со стороны, а затем оказывалась в другом месте, полном света, тепла и людей, попытки рассмотреть которых мне не удавались.

Мазь оказывала свое действие, рана на боку перестала кровоточить, а меховая подстилка защищала меня от холода. Но меня снова охватило беспокойство: меня тянуло дальше. Занимался рассвет, и заря окрасила небо в красный цвет. За зубцами скал, которые утренними тенями скрывали меня, простиралась пересеченная местность, хаос выветренных скал и камней. Чтобы не заблудиться, я придерживалась края долины. Каменный барьер был около четырех метров шириной, и позади него лежало такое же узкое ущелье, как и то, по стене которого я вскарабкалась сюда. Только каменные стены у него были так круты, что о спуске нечего было и думать. Я должна была пробираться вперед по верхнему краю ущелья и надеяться, что мне все же удастся найти более удобное место для спуска.

Внезапно я заметила, что камни вокруг меня как-то странно изменились. Теперь они были не серого цвета, а темного, зелено-голубого, и ещё я заметила, что эти камни казались неестественными в этой местности. Я немного отдохнула и подкрепилась забранным у ализонцев рационом. И пока я ела и смотрела на цветные камни, я все больше и больше убеждалась в том, что они попали сюда не естественным путем.

Потом голова моя внезапно закружилась, глаза закрылись и снова открылись. Как в свадебной роще Всадников я во второй раз увидела картины, которые растворялись друг в друге, пока совершенно не перепутались, а потом наплывами стали сменять друг друга. На мгновение справа от меня показалась тропинка, и, хотя я не смотрела туда, в следующее мгновение она исчезла, и там снова появились каменные обломки. Я была уверена, что причиной двойного зрения была не слабость, а скорее затуманенное сознание. Если это будет продолжаться и дальше, я едва ли осмелюсь двинуться вперед из страха, что глаза предадут меня и я сделаю неверный шаг.

Пытаясь овладеть собой, я только на мгновение смогла завладеть двойным зрением. И каждая попытка, которую я предпринимала, очень утомляла меня. В то же время во мне нарастало желание продолжать путь сейчас же и без промедления.

Я встала, но непрерывно менявшиеся перед глазами картины так закружили мне голову, что я изо всех сил вцепилась в скалу. Казалось, что даже земля ходила у меня под ногами. Я была пленницей этого хаоса, и не было никакой возможности для бегства. Я закрыла глаза и долго стояла неподвижно, потом осторожно вытянула вперед ногу, и она ступила на видоизменявшуюся, но остающуюся твердой землю. Я шагала, вытянув перед собой руки, и они наткнулись на твердый камень. Но когда я снова с надеждой открыла глаза, взаимопроницающие картины были все еще здесь, и я закричала.