Гардемарин Ее Величества. Идентификация
Шрифт:
– Прекратите паясничать! – прошипел Соболев. – Вы прекрасно знаете, зачем я здесь!
– Очень надеюсь, для того, чтобы наконец заняться работой, ваше высокородие. – Я пожал плечами. – В последнее время террористы и заговорщики разгуливают по всему городу. Мне одному кажется, что пора что-то с этим делать?
– Довольно! – Соболев поднял воротник и засунул замерзшие руки в карманы. – Вы ведь наверняка не забыли о нашем разговоре… Итак, вы нашли то, о чем я просил?
Мне вдруг отчаянно захотелось рассмеяться. Не просто ехидно похихикать, а заржать – громко, во весь голос, запрокинув голову к затянутому тяжелыми тучами небу, – настолько комичной
Видимо, надеялся, что все как-нибудь распутается само по себе. И я, пожалуй, даже отчасти понимал эти чаяния: после смерти Распутина какие-никакие шансы на подобный исход все-таки имелись. Но неизвестные враги ударили снова, и Соболеву пришлось вылезти из норы по мою душу.
Хотя беспокоили его, конечно же, только лишь собственные шкурные интересы.
– Так вас интересует игрушка покойного Резникова? – издевательски поинтересовался я. – Она в надежном месте. Можете не сомневаться.
– Да как вы смеете?! – Соболев схватил меня за ворот форменного пальто. – Вы обещали!
Нет, это уже ни в какие ворота не лезет!
Я поднял руку, нащупал холодное запястье и стиснул. Что-то хрустнуло, и гнев в глазах напротив тут же потух, а сам его высокородие едва слышно пискнул и принялся оседать, будто у него вдруг отказали обе ноги.
– Во-первых, я вам ничего не обещал. А во-вторых, еще раз посмеете хотя бы коснуться мундира Морского корпуса – и я сломаю вам обе руки… Вы ведь не хотите валяться в снегу на глазах у полиции, не так ли? – Я говорил неторопливо и убедительно, чтобы у Соболева ненароком не осталось сомнений в искренности моих намерений. – И в третьих – вы сейчас определенно не в том положении, чтобы чего-то там требовать. Надеюсь, я ясно выражаюсь?
– Да… Да, я все понял! – Соболев кое-как вырвался и со слезами на глазах принялся баюкать помятую мною конечность. – Господи, ну и силища!
– Лишь малая часть того, что вас ждет, если не начнете вести себя прилично, – проворчал я, поправляя крохотный металлический якорь на лацкане пальто. – Может, все-таки объясните, чего ради примчались сюда через весь город и дергаетесь как подстреленный олень? Ни за что не поверю, что вас так встревожило покушение на мою скромную персону.
– Как будто вы не знаете! Арестовали двоих моих людей. И еще пятерых из других экспедиций Третьего отделения… По прямому распоряжению Совета! – Соболев понизил голос и зашипел как рассерженная змея: – Бьюсь об заклад, это как-то связано с покойным Распутиным и той штуковиной, которую вы нашли у Резникова!
– Очень может быть. – Я не спешил раскрывать свои карты. – И очень может быть, что аресты продолжатся и дальше. Так что вашему высокородию стоит проявить осторожность.
Диск из квартиры Резникова я просмотрел весь целиком, однако в захваченную усадьбу ни нас с товарищами, ни, похоже, даже Соболева и других жандармов так и не пустили. Оставалось только догадываться, что там отыскали следователи из Комитета и старший Морозов, который, если верить слухам, не поленился приехать лично. Судя по укреплениям и количеству оружия и бойцов в поместье
Неудивительно, что попался и кое-кто из Третьего.
– Проявить осторожность?! – застонал Соболев. – Господь милосердный, вы хоть можете представить, каково это? Я каждый день выхожу на службы с мыслью, что меня вот-вот арестуют.
И не зря. Меня даже слегка удивило, что никто из подчиненных не раскололся и не сдал шефа. Но то ли тот был не таким уж и плохим начальником, то ли на арестованных вышли через другие ведомства – пока его высокородию, похоже, ничего не угрожало. Хотя бы потому, что эту часть заготовленного Резниковым компромата я предпочел оставить себе.
Пока что.
– Вы должны были отдать эту штуку мне, – продолжал причитать Соболев. – А не Совету – или кому вы там ее потащили? А теперь…
– Все, что я должен, предельно ясно прописано во внутреннем уставе Морского корпуса, – отрезал я. – А все прочее – лишь ваши собственные домыслы.
– Так это значит?..
– Нет, не значит. Расслабьтесь, ваше высокородие. – Я протянул руку и легонько потрепал Соболева по плечу. – Я обещал, что постараюсь прикрыть вас от следствия, и пока что у меня это получается. Но все остальные… Возможно, вам даже придется дать показания – чтобы не разделить их участь.
Соболев дернулся и отступил на шаг, будто испугавшись, что я снова начну разминать ему кости. И явно собрался что-то возразить…
Но так и не успел. Со стороны дороги сердито зарычал мотор, и через мгновение на мощенную бетонными «квадратиками» площадь перед зданием физфака запрыгнул огромный черный внедорожник. Машина в уже хорошо знакомой мне хамовато-развязной манере промчалась между полицейскими авто, круто развернулась и замерла у самой лестницы, едва не проехавшись здоровенными колесами по ближайшему к нам мешку с трупом. Дверь со стороны водителя распахнулась, и на свежий снег спрыгнул не кто иной, как его сиятельство Матвей Николаевич Морозов – собственной персоной.
Кто-то из полицейских тут же бросился поприветствовать внезапно нагрянувшего князя, но тот уже не обращал внимания на рядовых сотрудников ровным счетом никакого внимания. Судя по пружинящей походке и мощи Дара, которая опережала Морозова примерно на десяток шагов, вздымая снежные вихри, его сиятельство уже выбрал себе цель.
Нас… точнее, Соболева – и теперь готовился спикировать на жертву, как сокол на добычу.
– Доброго вечера, судари! – прогремел он чуть ли не на весь университетский городок. Удостоил его высокородие лишь коротким кивком и тут же повернулся ко мне. – Владимир Федорович, надеюсь, этот господин не докучал вам вопросами? Или, не приведи господь, не пытался задержать?
– Даже в мыслях не было, – буркнул Соболев, опасливо отступая на пару шагов.
– Нет, ваше сиятельство. Все в порядке. – Я пожал плечами. – Мы просто беседовали.
В помощи я очевидно не нуждался. Но Морозов явно уже успел накрутить себя, и такой боевой и задорный настрой попросту не мог пропасть зазря. На мгновение мне даже стало жалко Соболева: ведь именно ему приходилось выполнять роль громоотвода, принимая на себя весь незаурядный темперамент его сиятельства.
– На вашем месте, Владимир Федорович, я бы воздержался от любого общения с сотрудниками Третьего отделения. – Морозов шагнул вперед, будто собираясь прикрыть меня от несуществующей угрозы. – Боюсь, тайная канцелярия дискредитировала себя полностью.