Гарики предпоследние. Штрихи к портрету

Губерман Игорь Миронович

*

По складу нашего сознания — мы из реальности иной, мы допотопные создания, нас по оплошке вывез Ной.

*

Кончается жизни дорога, я много теперь понимаю и знаю достаточно много, но как это вспомнить — не знаю.

*

Друзья, вы не сразу меня хороните, хочу посмотреть — и не струшу, как бес-искуситель и

ангел-хранитель придут арестовывать душу.

*

Сегодня, выпив кофе поутру, я дивный ощутил в себе покой; забавно: я ведь знаю, что умру, а веры в это нету никакой.

*

Нехитрым совпадением тревожа, мне люстра подмигнула сочинить, что жизнь моя — на лампочку похожа, и в ней перегорит однажды нить.

*

Звезде далекой шлю привет сквозь темноту вселенской стужи; придя сюда, ответный свет уже меня не обнаружит.

*

Пили водку дед с бабулькой, ближе к ночи дед косел, но однажды он забулькал и уже не пил совсем.

Яркий признак мысли и культуры —

горы и моря макулатуры

Не я нарушил рабское молчание, однако был мой вклад весьма заметным: я в ханжеской стране вернул звучание народным выражениям заветным.

*

Проста моя пустая голова, и я не напрягаюсь, а играю: кипят во мне случайные слова, а мысли к ним я после подбираю.

*

Как пахнут лучшие сыры, не стоит пахнуть человеку, а ты не мылся с той поры, когда упал ребенком в реку.

*

В те годы, когда сопли подсыхали и стала созревать мужская стать, гормоны изживали мы стихами, а после не сумели перестать.

*

Собой меж нас он дорожил, как ваза — местом в натюрморте, и потому так долго жил и много воздуха испортил.

*

Жить с утра темно и смутно до прихода первой строчки, а потом уже уютно, как вокруг отпитой бочки.

*

По лени сам я не коплю сор эрудиции престижной, но уважаю и люблю мешки летучей пыли книжной.

*

Пишу эстрадные программы, соединив, дохода ради, величие Прекрасной Дамы с доступностью дворовой бляди.

*

Читать —

не вредная привычка: читаю чушь, фуфло, утиль, и вдруг нечаянная спичка роняет искру в мой фитиль.

*

Почти не ведая заранее, во что соткется наша речь, тоску немого понимания мы в текст пытаемся облечь.

*

Поэту очень важно уважение, а если отнестись к нему иначе, лицо его являет выражение просящего взаймы и без отдачи.

*

Чужое сочинительство — докука, и редко счастье плакать и хвалить; талант я ощущаю с полузвука и Моцарту всегда готов налить.

*

Творцам, по сути, хвастать нечем, их дар — ярмо, вериги, крест, и то клюет орел им печень, то алкоголь им печень ест.

*

Тоску по журчанью монет и боль от любовной разлуки в мотив облекает поэт, собрав туда вздохи и пуки.

*

На меня влияло чтение хоть весьма всегда по-разному, но уменьшило почтение к человеческому разуму.

*

В мир повально текущей мистерии окунули мы дух и глаза, по экранам ожившей материи тихо катится Божья слеза.

*

Никто уже не пишет на века, посмертной вожделея долгой славы: язык меняет русло, как река, и чахнут оставляемые травы.

*

Все стихи — графомания чистая, автор горькую выбрал судьбу, ибо муза его неказистая вдохновенна, как Ленин в гробу.

*

Забаву не чтя как художество, я складывал мысли и буквы и вырастил дикое множество роскошной развесистой клюквы.

*

Вся книга — на пороге идеала: сюжет, герои, дивная обложка; а в гуще мыслей — ложка бы стояла; однако же, стоять должна не ложка.

*

Бывало — вылетишь в астрал, паришь в пространстве безвоздушном, а там в порыве простодушном уже коллега твой насрал.

*

Я в чаще слов люблю скитаться, бредя без цели и дороги на тусклый свет ассоциаций под эхо смутных аналогий.