Гарольд Храбрый
Шрифт:
— Ты здесь, Гарольд? — прошептал норманн. — Что ж, смотри и трепещи... Завтра ты сам вернёшь мне корону!
Глава 43
ГАСТИНГС
На горизонте забрезжила заря, утро было прохладным и тихим. Лёгкий ветерок играл с падающей листвой, клочковатый туман прятался в низинах, любопытные сороки, нежась в дремотной истоме, с интересом
Гарольд почти не спал эту ночь. Лишь под утро ему удалось забыться, однако сон его был тяжёлым и странным. Он видел себя на какой-то скале, руки и ноги были прибиты к огромному кресту, а над головой висело раскалённое солнце. Оно было необычайно огромным, а жар, исходивший от него, казалось, испепелял кожу.
Гарольд хотел было пошевелиться, но чуть не закричал от боли, пронзившей его тело.
«Что это? Где я? — растерянно думал он, — Неужели Вильгельм захватил меня?»
В этот момент откуда-то снизу до него донеслись обрывки фраз. Он опустил взгляд и сквозь туманную пелену, застилавшую глаза, разглядел двух воинов, игравших в кости у подножия креста. Странно, но Гарольд точно знал, что это были легионеры из сирийских когорт, стоявших в Иерусалиме. Мало того, он понимал, о чём они говорят.
— Ну что, Эол, когда ты отдашь мне пять сестерциев [41] ? — спросил один из них.
— Я же сказал, как только получим жалованье, — проворчал должник. — Подай-ка лучше кувшин, надо смочить глотку.
Он припал к сосуду и сделал несколько глотков, однако лицо его тут же исказила брезгливая гримаса. Отставив кувшин в сторону, он обтёр рот и недовольно произнёс:
— Нас поят не вином, а ослиной мочой. Только презренные иудеи могут пить эту дрянь.
41
Сестерций — римская монета, имевшая хождение в Иерусалиме наряду с динарием.
— Ты прав, — согласился его товарищ. — Хорошо тем, кто стоит в Галлии, Александрии или на нашей благословенной родине. А нас загнали в это гиблое место. Видно, мы прогневили богов.
Произнеся последнюю фразу, легионер поднял взор к небу и встретился взглядом с Гарольдом.
— Что, царь Иудейский? Никак тебе не умереть? — ехидно спросил он.
«Я не царь Иудейский, а английский король!» — попытался было возразить Гарольд, но распухший язык не повиновался.
— Ты же взялся искупать наши грехи, — продолжал издеваться воин. — А раз так, терпи. За всё надо платить...
Легионер хотел было что-то добавить, но лицо его стало таять и расплываться, пока не превратилось в трепещущий багрово-фиолетовый диск. Внезапно диск вновь обрёл форму лица, но это не было лицо римлянина. Гарольд прищурил распухшие веки и оторопел, из-под шлема легионера на него с усмешкой смотрел Вильгельм.
Король почувствовал себя раздавленным и униженным.
Гарольд понял, что этот был лишь сон, и с облегчением провёл языком по пересохшим губам. Какое-то время он лежал в глубоком оцепенении. Потом в его усталом мозгу начали всплывать обрывки бесед, которые он вёл с отцом Альдредом, друидом и Соломоном. Ему казалось, что он вот-вот поймёт, что означало ночное видение, но ясность не приходила.
И вдруг будто яркий луч света вспыхнул где-то в глубине сознания. «Иисус пожертвовал собой ради людей, — появилась безжалостная мысль. — Я же беспрестанно жертвую людьми... Ради чего?..»
Гарольд усилием воли заставил себя подняться и, перешагнув через Рагнара, покинул шатёр. Выйдя наружу, он опустил полог и замер, прислушиваясь.
Лагерь пребывал в тревожном забытьи. У потухших костров похрапывали дружинники, меж ними бродили голодные собаки. Гарольд окинул взором спящих и сжал кулаки, отгоняя тягостные мысли. В этот момент пушистый комочек подкатился к его ногам. Король нагнулся и поднял с земли маленького рыжего котёнка.
— Только тебя мне и не хватало, — выдавил он улыбку и, помедлив мгновение, вернулся в шатёр. Положив находку на лежанку, он негромко произнёс:
— Рагнар. Принеси молока.
Телохранитель вскочил на ноги и вышел из шатра. Через минуту он вернулся обратно с кувшином в руках. Гарольд налил молоко в плоскую миску, поставил её возле котёнка и с улыбкой произнёс:
— Пей, дурачок.
Котёнок с жадностью накинулся на еду. Быстро насытившись, он стал по-взрослому приводить себя в порядок. Облизывая лапку, он вытирал ею мордочку ц удовлетворённо урчал.
— Вот ведь какой чистюля, — рассмеялся король. — Хорошо, жди нас тут и никуда не уходи. Я подарю тебя Айе.
Гарольд обернулся к Рагнару и приказал:
— Поднимай людей!
Зловеще запели трубы. Проснувшиеся островитяне отслужили молебен и приступили к утренней трапезе. Не успели они перекусить, как над лагерем тревожно взревел рог, оповещая о подходе противника. На ходу дожёвывая, английские ратники стали собираться под знамёна своих вождей.
Войско саксов растянулось по заросшему кустарником холму на пол мил и. В первых рядах стояли закованные в кольчуги воины — то были датские гвардейцы, кентские дружинники Леофвайна, хускерлы Гюрта и саксонских танов. За их спинами расположились пращники и метатели дротиков, дальше теснились ополченцы. Вторую линию английской обороны составлял королевский резерв, состоявший из отборных дружинников и немногочисленных конных хускерлов.
Гарольд расположился подле небольшой яблони. Его окружали таны и телохранители. За спиной короля трепетали на ветру два знамени — стяг Уэссекса и его личный штандарт.