Гарри Поттер и дары Смерти(«Translate Army»)
Шрифт:
Уши у Рона покраснели, он углубился в своё новое занятие — попинывание травы большим пальцем.
— Он должен был знать, что я наткнусь на тебя!
— Нет, — поправил Гарри. — Он должен был знать, что ты будешь вечно хотеть вернуться.
Рон благодарно посмотрел на него, хотя и по-прежнему неловко. И Гарри, чтастично для того, чтобы сменить тему, сказал.
— Раз уж мы заговорили о Дамблдоре. Ты знаешь, что Скитер писала о нём?
— Ещё бы! — немедленно ответил Рон. — Люди очень много говорят об этом!
— Конечно, если всё не так, это будет огромной новостью,
— Он был нашего возраста! — закончил Гарри. Как и тогда, когда он возразил Гермионе, Рон решил не продолжать обсуждать это.
Огромный паук сидел на замёрзшей паутине на кусте ежевики. Гарри нацелил на него палочку, подаренную ему Роном прошлой ночью и которую Гермиона снизошла проверить и установить, что она сделана из колючей сливы.
— Энгоргио!
Паук мелко задрожал, раскачиваясь в своей паутине. Гарри повторил. На сей раз паук немного увеличился.
— Хватит! — резко сказал Рон. — Прости за то, что назвал Дамблдора молодым!
Гарри и забыл о ненависти Рона к паукам.
— Редуцио!
Паук не уменьшился. Гарри посмотрел на палочку из колючей сливы. Каждое заклятие, даже самое слабенькое, которое производила эта палочка, казалось стократ хуже аналогичных заклятий, произведённых старой палочкой. Новая палочка вообще была какой-то уж очень чужеродной, как если бы к своей руке прикрепить чужую кисть.
— Тебе просто надо побольше практиковаться, — сказала Гермиона, которая неслышно подошла к ним сзади стояла, озабоченно глядя, как Гарри пытался увеличить, а потом уменьшить паука. — Всё зависит от уверенности, Гарри.
Он знал, почему Гермиона так рвётся поддерживать его. Она всё ещё чувствовала на себе вину за сломанную палочку Гарри. Он еле сдержал предложение Гермионе забрать эту палочку, раз “нет никакой разницы”, а Гарри бы с удовольствием взял её собственную. Он был вынужден согласиться, чтобы сохранить их дружбу. Но когда Рон неуверенно улыбнулся Гермионе, она гордо ушла прочь и опять исчезла за своей книгой.
Когда на землю опустилась ночь, все трое вернулись к палатке, и Гарри должен был первым держать ночной пост. Сидя у входа, он старался заставить с помощью новой палочки мелкие камни лететь к его ногам; его магия казалась ещё более слабой и неуклюжей, чем раньше.
Гермиона лежала на своей подстилке, читая. Рон, после многочисленных обеспокоенных взглядов на неё, вытащил из рюкзака радио и теперь пытался настроить его.
— Тут есть одна такая программа, — сказал он Гарри вполголоса, — которая передаёт такие новости, которые действительно произошли. Все, кто на стороне Сам-Знаешь-Кого, слушают министерскую линию, но… В общем, подожди, пока ты не услышишь её! Эта радиостанция великолепна. Просто они не могут вещать каждую ночь, им приходится всё время менять волну, на тот случай если ты хочешь заловить их и даже знаешь пароль. Беда в том, что последний пароль я прослушал!
Он постучал палочкой по радио, бормоча какие-то
— Если тебя раздражает, я могу прекратить! — нервно сказал он.
Гермиона не соизволила ответить и подошла к Гарри.
— Нам надо поговорить.
— Что? — Гарри встревожился.
Он посмотрел на книгу, которую она всё ещё сжимала в руках. Это была “Жизнь и ложь Альбуса Дамблдора”. В его памяти всплыло, что тут и о нём есть глава. Он не был уверен, что хочет узнать о том, какими видела Рита Скитер их отношения с Дамблдором. Ответ Гермионы был, как ни странно, неожиданным.
— Я хочу пойти и увидеть Ксенофилиуса Лавгуда.
Гарри уставился на неё.
— Ксенофилиус Лавгуд — отец Полумны Лавгуд. Я хочу пойти и поговорить с ним.
— Мм… А зачем?
Она сделала глубокий вдох, как бы сдерживая себя, и сказал:
— Это та метка, метка в “Барде Бидле”! Смотри!
Она буквально подсунула газету под непокорные глаза Гарри, и он увидел фотографию оригинального письма Дамблдора Гриндвальду, написанного фирменным почерком директора — тонким и наклонённым. Он ненавидел это видеть, эти слова, которые написал сам Дамблдор, а не которые были всего лишь выдумкой Риты.
— Подпись, — сказала Гермиона. — Посмотри на эту подпись, Гарри!
Он подчинился. Сначала он не понял, о чём говорила Гермиона, но, под светом своей палочки приглядевшись повнимательнее, он увидел, что Дамблдор заменил свою привычную А в имени Альбус на такую же букву, но маленькую и треугольную, и надписал над “Историями Барда Бидла”.
— Это, чего вы там? — осторожно спросил Рон, но Гермиона наградила его подавляющим взглядом и повернулась к Гарри.
— Всё новые факты обнаруживаются, не так ли? — сказала она. — Я знаю, Виктор сказал, что это метка Гриндвальда, и она точно была выгравирована на той могиле в Годриковой Лощине. И даты на памятнике показывают куда более ранний срок, чем Гриндвальд согласился. И вот теперь это! Мы не можем спросить Дамблдора или Гриндвальда, что это значит, — я даже не знаю, жив ли ещё Гриндвальд, — но можно спросить у мистера Лавгуда! Он носил на свадьбе такую же метку! Я уверена, что это важно, Гарри!
Гарри ответил не сразу. Он посмотрел в её упорное, нетерпеливое лицо, потом отвёл глаза в темноту, раздумывая. После долгой паузы он сказал.
— Гермиона, нам не нужна другая Годрикова Лощина. Мы решили сами, что идём туда, и…
— Но появляются новые факты! Дамблдор оставил мне “Истории Барда Бидла”! Так что откуда ты знаешь, может, именно мы должны раскрыть этот знак!
— Ну вот, опять! — Гарри почувствовал лёгкое раздражение. — Мы всё продолжаем убеждать себя, что Дамблдор оставил нам всякие зацепки и секреты, и…