Гарри Поттер и Орден Феникса (Анна Соколова)

Роулинг Джоан Кэтлин

— Э-э… спасибо, — пожимая протянутую руку, выдавил Гарри.

Невилл не поднимал глаз, цвет его лица становился все насыщеннее.

— А вы двое, несомненно, Уизли, — продолжала миссис Логботтом, по-королевски простирая руку по очереди к Рону и Джинни. — Да, я знаю ваших родителей… не слишком близко, конечно… но милые люди, милые… а ты, должно быть, Гермиона Грейнджер?

Оторопев сначала от того, что миссис Лонгботтом знает ее имя, Гермиона опомнилась и обменялась с ней рукопожатием.

— Да, Невилл мне все о вас рассказал. Вы не раз помогали ему выбраться из трудных ситуаций, не так ли?

Он хороший мальчик, — добавила миссис Лонгботтом, с высоты своего роста, поверх костлявого носа оценивающим и строгим взглядом окидывая Невилла, — но боюсь, до своего отца ему далеко, — она мотнула головой в сторону двух кроватей в конце палаты так, что чучело грифа на ее шляпе опасно закачалось.

— Что? — оторопел Рон. (Гарри хотел наступить Рону на ногу, но, будучи в джинсах, сделать это незаметно представлялось гораздо сложнее, нежели в мантии.) — Невилл, там что, твой папа?

— Как же так? — резко осведомилась миссис Лонгботтом. — Невилл, ты что же, не рассказывал друзьям про своих родителей?

Невилл глубоко вздохнул, поднял к потолку глаза и отрицательно покачал головой. Гарри ни разу еще не доводилось испытывать такую жалость к кому бы то ни было, но ему не приходило в голову, каким образом в этой ситуации Невиллу можно помочь.

— Но ведь здесь нечего стыдиться! — разгневанно произнесла миссис Логботтом. — Ты должен гордиться, Невилл, гордиться! Помни, они пожертвовали своим здоровьем и разумом не за тем, чтобы их стыдился собственный сын!

— Я не стыжусь, — еле слышно выдавил Невилл, по-прежнему смотря куда угодно, но только не на Гарри и остальных.

Рон уже привставал на цыпочки и пытался разглядеть лежавших на последних двух кроватях.

— Странная же у тебя манера это показывать! — заявила миссис Лонгботтом. — Моего сына и его жену, — тут она надменно повернулась к Гарри, Рону, Гермионе и Джинни, — приспешники Сами-Знаете-Кого пытками довели до безумия…

Гермиона и Джинни прижали ладони ко рту. Рон прекратил вытягивать шею в попытках разглядеть родителей Невилла и обмер.

— Они были аврорами, да будет вам известно, и очень уважаемыми людьми в магическом мире, — продолжала миссис Лонгботтом. — Они оба были очень талантливыми. Я… да, Элис, милая, что случилось?

В палату, в ночной рубашке медленно выбралась мать Невилла. Того счастливого круглощекого лица, которое видел Гарри на старой фотографии Моуди, где был запечатлен первый состав Ордена Феникса, уже не было и в помине. Теперь лицо ее стало худым и измученным, глаза казались огромными, волосы поседели и торчали безжизненными клочьями. Говорить она не хотела, или не могла, и просто робко шагнула к Невиллу, сжимая что-то в протянутой руке.

— Еще? — устало протянула миссис Лонгботтом. — Замечательно, Элис, милая, замечательно… Невилл, неважно что там, возьми у нее это.

Но Невилл и так уже протягивал руку, а мать вложила ему в ладонь пустую обертку от Лучшей надувательной резинки Друбли. [206]

— Прекрасно, милая, — притворно радостным голосом поощрила ее бабушка Невилла и погладила по плечу.

А Невилл тихо пробормотал:

— Спасибо,

мама…

Его мать, отвернувшись, заковыляла прочь, бормоча что-то себе под нос. Невилл вызывающе посмотрел на ребят, не осмелится ли кто засмеяться, но Гарри показалось, что ни разу в жизни он не видел ничего менее смешного.

206

Drooble's Best Blowing Gum

— Ладно, пора нам возвращаться домой, — вздохнула миссис Лонгботтом, натягивая длинные зеленые перчатки. — Очень приятно было встретиться со всеми вами. Невилл, положи этот фантик в мусорное ведро, наверное, она надавала тебе разных бумажек уже достаточно, чтобы оклеить всю спальню.

Но когда они выходили, Гарри совершенно отчетливо увидел, как Невилл опустил конфетную обертку себе в карман.

Дверь за ними закрылась.

— Я даже понятия не имела, — с глазами, полными слез, выдавила Гермиона.

— И я тоже, — охрипшим голосом признался Рон.

— И я, — прошептала Джинни.

Все трое посмотрели на Гарри.

— Я знал, — угрюмо ответил он. — Мне Дамблдор рассказал, но я пообещал, что никому не скажу… Вот за это Беллатрикс Лестранж отправили в Азкабан, за применение проклятия «Круциатус» к родителям Невилла до тех пор, пока они не сошли с ума.

— Это сделала Беллатрикс Лестранж? — испуганно прошептала Гермиона. — Это та женщина, чью фотографию держит Кричер в своей берлоге?

Повисла длинная пауза, которую прервал капризный голос Локхарта.

— Ну, посмотрите, не зря же я учился слитно писать!

Глава 24. Окклюменция [207]

Как выяснилось, Кричер прятался на чердаке. Сириус рассказал, что нашел его там, в клубах пыли, должно быть, он выискивал реликвии семьи Блеков, чтобы утащить их в свой чулан. Сириуса эта версия вполне удовлетворила, но Гарри забеспокоился. По возвращении Кричер пребывал в гораздо лучшем расположении духа, стал меньше бурчать и послушнее, чем раньше, выполнял приказы, но пару раз Гарри обратил внимание, как Кричер жадно пожирает его глазами и всякий раз, едва поняв, что Гарри это заметил, моментально отводит взгляд.

207

Occlumency; состоит из латинских слов: occlusio (ср. — век.) — запирание, скрывание & mens, mentis — настроение, рассудок, ум, разум. У англоязычного читателя, по всей вероятности, будет возникать аллюзия со словом occlude — преграждать, закрывать, утаивать.

Гарри не стал ничего говорить Сириусу о своих смутных подозрениях — теперь, когда Рождество осталось позади, жизнерадостность Сириуса быстро сходила на нет. Приближалось время отъезда ребят в Хогвартс, и Сириус все больше и больше, по выражению миссис Уизли, «впадал в депрессию», в эти периоды он становился замкнутым и раздражительным, часто подолгу запираясь в комнате с Брыклювом. Его уныние распространялось по дому как ядовитый газ, проникало во все щели и рано или поздно им заразились все.