Гарри Поттер и повелитель дементоров

Geshka

Профессор Снейп отшатнулся:

– Я не могу этого сделать. Простите, сэр.

– Северус, - твердо возразил директор, - речь идет о безопасности всего магического сообщества. Вы заварили эту кашу, вам ее и расхлебывать.

– Разумеется, сэр, - отчеканил Снейп и, зацепив мантией какой-то прибор, вылетел из кабинета.

Уолтер сидел над увесистым томом в отведенном ему помещении, задумчиво заправляя за ухо каждый раз выпадавшую оттуда белую прядь. Он не сразу заметил вошедшего человека, но спустя пару секунд, не оборачиваясь, спросил:

– Лунь?

[прим.

авт.: «лунь» переводится на английский как harrier, что созвучно с именем Harry]

– Тут холоднее, чем на улице, - заявил О'Рахилли, не сходя с порога. Взмахнув палочкой, он послал в камин заряд огня через всю комнату.

– Опять мебель спалишь, - заметил Уолтер.

– Пожаром больше - пожаром меньше, - пожал плечами его бывший подчиненный.
– Тут и не такое случается. В конце концов, кто у нас главный специалист по горелым шторам?

Его бывший начальник усмехнулся и вновь повернулся к книге, теребя страницу.

– Мы давно не виделись, - потупился профессор Военных действий.

– Давно, - повторил Уолтер. Помолчав, он добавил: - Я не думал, что ты захочешь со мной разговаривать.

Сглотнув, Рахилли произнес:

– Кажется, я виноват…

Директор Азкабана остановил его движением ладони:

– Не надо об этом. Никто не виноват больше, чем я. Но раз ты здесь, то, знаешь, я не хотел… не мог предвидеть, что все так получится. Если говорить о сожалении, то едва ли кто-нибудь сожалеет сильнее меня.

– Почему ты так и не сказал мне правду? За столько лет?
– Голос О’Рахилли против воли дрогнул.
– Я думал, что ты был мне другом, а ты даже свое имя от меня скрывал!

– Я знал, что ты не простишь. И… - Уолтер провел рукой по странице книги, - я не имел права говорить тебе правду. В этой истории слишком много грязи, ее лучше было бы зарыть в землю на похоронах моей семьи… нашей семьи. Тебе ни к чему было навешивать на шею эти жернова прошлого в самом начале жизненного пути. А ты едва ли смог бы забыть, зная, что Бреоган Рафферти жив, ходит по земле, на которой больше нет твоей сестры.

O’Рахилли передернуло, как от удара током. Отвернувшись, он сказал:

– Я и сам хорош. Ведь я получил предупреждение о том, что на дом нападут. Но, поскольку я болтался в этот момент черт-те где, я опоздал… Всего на каких-то пять минут.
– Он судорожно втянул воздух.
– Я убил двоих, но какой в этом был смысл? Будь их даже сотня, это бы уже ничего не поправило. Да, я не могу простить… себе простить. Поэтому мне необходимо было найти другой объект для ненависти, чтобы спустить пар на нем. Откуда мне было знать, что им окажешься ты?

Уолтер положил руку ему на плечо:

– Ты прав, ничего уже не поправишь, кто бы ни был виноват.

Лоэгайре неожиданно усмехнулся:

– В конце концов, если Люпин мне даже своего дружка простил, мои обиды и вовсе можно счесть идиотскими…

– Не знаю, простил ли он тебе, - покачал головой Уолтер, внезапно помрачнев.
– Люпин - весьма скрытная и непредсказуемая личность. Даже я не знаю, что у него на уме. Гиппогриф, одним словом.

– Но он спас мне жизнь, - отозвался О’Рахилли. Вкратце

поведав об обстоятельствах этого происшествия, он заключил: - Правда, представляю, что за выражение лица у него при этом было… Жаль, я был без сознания, не видел. Вер рассказывал, что он вопил на всю палату, называя меня убийцей невинных, дойдя чуть ли не до того, что это наверняка я сам убил ту дюжину магглов, лишь бы оклеветать злосчастного Сириуса. Я мог бы ему на это возразить, что, не посади мы тогда этого самого Сириуса, он все равно на что-нибудь нарвался бы, сократив свой срок жизни ровно на пятнадцать лет. А так - жив, здоров, и у него же под присмотром…

– Главное, чтобы Люпин этого не услышал, - усмехнулся Уолтер.
– А то ведь он еще может исправить свою ошибку.

– Кстати, об ошибках… - O’Рахилли подошел к двери, выглянул в коридор, затем запечатал ее заклинанием.
– Я ведь не просто так с помпой заявился к Дамблдору. Я боялся опоздать, но, как я слышал, ваши переговоры еще не завершились.

– Так и есть.
– Уолтер отвел глаза.
– Мы не смогли прийти к соглашению. Не понимаю, почему Дамблдор против, чтобы… Неважно.

– Я знаю, что разговор шел о преемнике.
– O’Рахилли наконец опустился на стул, сложив руки на груди.

– Да, - нехотя подтвердил директор Азкабана.

– Это к лучшему, что переговоры зашли в тупик.
– Лоэгайре побарабанил пальцами по рукаву мантии.
– Нужно, чтобы они тянулись как можно дольше…

– Зачем?

– От этого зависит твоя безопасность. Стоит тебе назначить преемника, как от тебя избавятся.

– Какой в этом смысл?
– хмыкнул Уолтер.

Рахилли подвинулся ближе, словно не полагался за звукоизоляцию:

– Дамблдор собирается тебя убрать. Видимо, потому, что ты с самого начала не шел на сотрудничество, и он предпочел бы видеть во главе Азкабана верного ему человека.

Уолтер внимательно посмотрел на него, ожидая продолжения.

– Летом, после того, как погибли наши люди, я отправился в Министерство, чтобы сообщить о произошедшем. Там меня встретил Дамблдор и сразу сказал, что ты - предатель, продался Волдеморту. Я не поверил. Тогда он поведал мне, кто ты на самом деле.

– Быть не может… - шепнул Уолтер.
– Ведь он сам, когда рекомендовал тебя на службу в Азкабан, уверял меня, что ты не узнаешь… если я сам не расскажу.

– Он знал, как я отреагирую, - продолжал О’Рахилли.
– И полагал, что ты не продержишься один, без сторонников, в такое время. Он ошибался: Люпин оказался более верным, чем я, и Малфой кстати подвернулся. Но все-таки расчеты Дамблдора оправдались: ты вынужден был к нему обратиться. Когда преемник будет назначен, его уже ничего не будет сдерживать. Я чувствую, что-то затевается, - тихо закончил он.

На лице Уолтера отразилось напряженное раздумье.

– Я верю тебе, Лоэгайре, - медленно заговорил он.
– Но… ничего не поделаешь. Медлить с этим нельзя - речь идет о безопасности всего магического мира. Что по сравнению с этим значит моя жизнь? Из-за меня и так уже довольно бед, если бы их можно было искупить единственной смертью…