Гарри Поттер (сборник 7 книг) (ЛП)
Шрифт:
Рука Чжоу лежала на столе около чашки, и Гарри все сильнее хотелось взяться за нее.
«Возьмись же, - говорил он себе, ощущая прилив возбуждения, смешанного с паникой, - протяни руку и возьмись». Удивительно, насколько труднее было протянуть руку через столик и дотронуться до ее руки, чем поймать на лету стремительный снитч.
Но только его рука поползла по столу, как Чжоу убрала свою. Теперь она с вежливым интересом наблюдала за тем, как Роджер Дэвис целуется со своей подружкой.
– Знаешь, он меня приглашал, -
– Недели две назад. Роджер. Но я отказалась.
Гарри, схватившись за сахарницу, чтобы как-то оправдать, продвижение своей руки вперед, недоумевал, зачем она говорит ему об этом. Если жалеет, что сидит сейчас не за соседним столом и не ее целует Роджер, почему согласилась пойти с ним?
Он ничего не сказал. Херувимчик бросил в них еще горсть конфетти, и часть их попала в чашку с остатками кофе, который Гарри как раз собирался допить.
– В прошлом году я была здесь с Седриком, - сказала Чжоу.
Смысл ее слов дошел до него не сразу, а, может быть, через секунду, но за это время он весь похолодел. Невероятно: она хочет говорить о Седрике, когда вокруг целуются парочки и над головами порхают херувимы.
Чжоу снова заговорила, на этот раз громче.
– Я давно хотела тебя спросить… Седрик… он вспоминал меня перед смертью?
Меньше всего на свете хотелось ему обсуждать эту тему, в особенности с Чжоу.
– Нет… - тихо сказал он.
– Там… тогда… он вообще не успел ничего сказать… А ты… в каникулы… ну… собираешься ходить на квиддич? Ты ведь болеешь за «Торнадос», да?
Он сам слышал, как фальшиво звучит его бодрый голос. И с ужасом увидел, что глаза ее наполнились слезами, в точности как тогда, после собрания ОД накануне Рождества.
– Знаешь, - с отчаянием сказал он, подавшись к ней, чтобы никто не услышал, - давай не будем сейчас говорить о Седрике… давай поговорим о чем-нибудь другом.
Но это, очевидно, была неправильная просьба.
– Я думала, - сказала она, и слезы пролились уже на стол, - ты по… поймешь! Мне надо говорить об этом! И тебе ведь… тебе тоже надо! Ты видел, как это произошло… ведь правда?
Получался какой-то кошмар, все шло не так, как надо. Девушка Роджера Дэвиса даже отлепилась от него, чтобы оглянуться на плачущую Чжоу.
– Ну… я говорил об этом, - шепотом ответил Гарри, - с Роном и Гермионой говорил, но…
– Ты говоришь с Гермионой Грейнджер - ну как же!
– Голос ее зазвучал пронзительно, и лицо блестело от слез.
Еще несколько целующихся пар распались, чтобы поглядеть на них.
– А со мной не хочешь говорить! М-м… может, лучше, если мы сейчас… сейчас расплатимся и ты пойдешь к Г-Гермионе Грейнджер, раз тебе так надо!
Гарри в полной растерянности смотрел, как она берет оборчатую салфетку и промокает залитое слезами лицо.
– Чжоу!
– сказал он умоляющим тоном. Ему очень хотелось, чтобы Роджер снова обнял и поцеловал свою девушку,
– Ну так иди!
– сказала Чжоу. Теперь она плакала в салфетку.
– Не понимаю, зачем ты вообще меня пригласил, если после меня назначил другим свидание… Скольким еще после Гермионы?
– Да не в этом дело!
– поняв наконец причину ее обиды, он почувствовал такое облегчение, что даже рассмеялся. И уже через секунду увидел, что это тоже было ошибкой. Но поздно.
Чжоу вскочила. Все в комнате умолкли и повернулись к ним.
– Всего хорошего, Гарри, - драматически произнесла она, после чего, слегка икая, ринулась к двери, распахнула ее и выскочила под проливной дождь.
– Чжоу!
– крикнул он ей вдогонку, но дверь уже захлопнулась с мелодичным звоном.
В кафе стояла мертвая тишина. Все смотрели на Гарри. Он бросил на стол галеон, стряхнул конфетти с волос и вышел в переулок.
Дождь лил вовсю, а Чжоу исчезла бесследно. Он не мог взять в толк, что произошло, - полчаса назад все было так мирно.
– Женщины!
– сердито бормотал он, засунув руки в карманы и шлепая по мокрой улице.
– И чего ей понадобилось говорить о Седрике? Зачем всегда вытаскивает тему, из-за которой превращается в ходячий пожарный шланг?
Гарри повернул направо и побежал, разбрызгивая лужи. Через несколько минут он уже входил в дверь бара «Три метлы». Гермионы там быть не могло - слишком рано, но он надеялся встретить кого-нибудь из знакомых и скоротать с ним время. Откинув со лба мокрые волосы, он огляделся. В углу, одинокий и печальный, сидел Хагрид. Гарри пробрался к нему между тесно стоящих столов, подтащил стул и сказал:
– Хагрид, привет!
Хагрид вздрогнул и посмотрел на него так, словно не сразу узнал. Гарри увидел на его лице две свежие раны и несколько новых кровоподтеков.
– А, это ты, Гарри. Как жив?
– Хорошо, - соврал Гарри, но рядом с избитым, печальным Хагридом и жаловаться-то было вроде не на что.
– А ты как?
– Я? Ну, я прекрасно, Гарри, прекрасно.
Он заглянул в свою оловянную пивную кружку величиной с хорошее ведро и вздохнул. Гарри не знал, что сказать ему. Минуту-другую они посидели молча. Потом Хагрид неожиданно сказал:
– Похожие мы с тобой, а, Гарри?
– Ну…
– Ну да… я уж говорил… оба, что ли, неприкаянные.
– Хагрид задумчиво кивнул.
– Оба сироты. Да… оба сироты.
Он глотнул из кружки.
– Большое дело, когда есть порядочная семья. Папа у меня был порядочный. А у тебя и папа, и мама порядочные. Были бы живы, и жизнь по-другому бы пошла, так ведь?
– Да… наверное, - осторожно согласился Гарри. Непривычно было видеть Хагрида в таком настроении.
– Семья… - грустно сказал Хагрид.
– Что ни говори, а кровь, она сказывается.
– И он стер струйку под глазом.