Гарри Поттер (сборник 7 книг) (ЛП)
Шрифт:
– А что?
– с вызовом сказала она.
– В конце концов, это только игра!
– Гермиона, - сказал Гарри, покачав головой, - тебе, конечно, виднее, что к чему, когда речь идет о всяких там чувствах, но ты просто не понимаешь, что такое квиддич.
– Возможно, - сердито ответила она, возвращаясь к своему переводу, - но мое счастье, по крайней мере, не зависит от умения Рона ловить мяч.
И хотя Гарри скорее спрыгнул бы с Астрономической башни, чем признался в этом Гермионе, в следующую субботу наблюдая за игрой, он готов был отдать целую гору галеонов за то, чтобы тоже сделаться равнодушным к квиддичу.
Единственным
– Отличный рывок, - сказал Гарри своей рыжеволосой преемнице в гостиной, где царила такая унылая атмосфера, какая бывает разве что на похоронах.
– Повезло.
– Джинни пожала плечами.
– Снитч летел не очень быстро, а у Саммерби простуда: он чихнул и зажмурился в самый неподходящий момент. В любом случае, когда ты вернешься в команду…
– Джинни, мне запретили играть навсегда.
– Ты не будешь играть, пока в школе остается Амбридж, - поправила его Джинни.
– Есть разница. В любом случае, когда ты вернешься, я попробую себя в охотниках. И Анджелина, и Алисия учатся последний год, а мне больше нравится забивать голы, чем ловить снитч.
Гарри посмотрел на Рона, который сгорбился в углу, уставившись на свои колени и сжимая в руке бутылку сливочного пива.
– Анджелина все равно не хочет его отпускать, - сказала Джинни, словно прочитав мысли Гарри.
– Она уверена, что у него есть потенциал.
Гарри был благодарен Анджелине за такую стойкую веру в Рона, но в то же время считал, что милосерднее было бы разрешить ему уйти из команды. Рон покинул поле под очередной куплет песни «Уизли - наш король», которую с большим подъемом распевали слизеринцы, ставшие теперь фаворитами в борьбе за Кубок. Приблизились Фред и Джордж - У меня даже не хватило духу над ним подшутить, - сказал Фред, глядя на скорбную фигуру Рона.
– Знаете, когда он пропустил четырнадцатый… - Он отчаянно заболтал руками, изображая тонущего щенка.
– Ладно, оставим это для вечеринок.
Вскоре Рон потащился в спальню. Из уважения к его чувствам Гарри не сразу пошел за ним следом, чтобы Рон, если захочет, мог притвориться спящим. И действительно, когда Гарри поднялся в комнату, Рон храпел чуть громче, чем надо; если бы не это, и впрямь можно было бы подумать, что он спит.
Гарри лег в постель, размышляя о матче. Смотреть его с трибуны было ужасно. Ему очень понравилась игра Джинни, но он знал, что мог бы поймать снитч быстрее… был момент, когда крохотный мяч порхал около лодыжки Керка; если бы Джинни не промедлила, она могла бы выцарапать для Гриффиндора победу.
Амбридж сидела несколькими рядами ниже Гарри и Гермионы. Раз-другой она грузно повернулась, чтобы посмотреть на него; ее широкий жабий рот был растянут, как ему показалось, в злорадной торжествующей усмешке. Едва вспомнив об этом сейчас, в темноте,
Он попытался успокоиться, но мысль о Снегге вдобавок к воспоминанию об Амбридж только усилила снедавшее его негодование, и через некоторое время Гарри обнаружил, что думает только о том, как он ненавидит их обоих. Храп Рона постепенно сошел на нет, сменившись глубоким, медленным дыханием спящего. Гарри не мог заснуть гораздо дольше товарища; его тело устало, но мозг никак не хотел отключаться.
Ему приснилось, что Невилл с профессором Стебль кружат в вальсе по Выручай-комнате, а профессор МакГонагалл играет им на волынке. Сначала он с удовольствием наблюдал за ними, а потом решил отправиться на поиски других членов ОД.
Но, выйдя из комнаты, он увидел перед собой не портрет Варнавы Вздрюченного, а горящий факел, укрепленный на каменной стене. Он медленно повернул голову направо. Там, в дальнем конце глухого коридора без окон, была простая черная дверь.
Он двинулся к ней; в груди его нарастало волнение. У него было очень странное чувство, что на сей раз ему наконец повезет и он отыщет способ открыть эту дверь… до нее оставалось всего несколько шагов, и он с внезапным приливом восторга заметил под ее правой створкой слабый голубой свет… дверь была чуть приотворена… он протянул руку, чтобы распахнуть ее, и…
Рон громко, истово, неподдельно всхрапнул, и Гарри тут же проснулся - его рука была протянута вперед в темноте, готовая толкнуть дверь, находящуюся в сотнях миль отсюда. Он уронил руку со смешанным чувством вины и разочарования. Он знал, что не должен был видеть эту дверь, но в то же время не мог побороть разбиравшее его любопытство и волей-неволей досадовал на Рона, который помешал ему за нее заглянуть… Ну что ему стоило потерпеть со своим всхрапом еще полминутки!
Утром в понедельник они явились в Большой зал одновременно с почтовыми совами. Гермиона была не единственной, кто с нетерпением ждал свежего номера «Ежедневного пророка»: почти всем не терпелось узнать новости о сбежавших Пожирателях смерти, которые, несмотря на многочисленные сообщения людей, якобы видевших их в разных местах, до сих пор не были пойманы. Гермиона отдала сове кнат и торопливо развернула газету, пока Гарри наливал себе апельсинового сока; за весь прошлый год ему прислали только одну записку, и поэтому, когда перед ним на стол бухнулась первая сова, он ни на секунду не усомнился в том, что произошла ошибка.
– Ты к кому?
– спросил он, лениво отодвигая у нее из-под клюва стакан с соком, и, наклонившись, прочел имя и адрес получателя:
Гарри Поттеру
Большой зал
Школа «Хогвартс»
Нахмурясь, он протянул руку, но не успел взять у совы письмо, как еще три, четыре, пять сов сели на стол рядом с ней и принялись теснить друг друга, наступая в масло и опрокидывая солонки: каждой хотелось вручить свое послание раньше других.