Гастролеры, или Возвращение Остапа

Чубич Константин

– Тайная вечеря?! – взирая на стол, на котором красовались два прибора, тарелки с нарезанным сервелатом и пластинками копчёного окорока, предположила высокая гостья с вздёрнутым носиком, пытливо заглядывая в глаза одному из её участников.

– Очень тайная, – согласился новоявленный брат.

– Красиво жить не запретишь! – заключил с трудом втиснувшийся на кухню музыкант, изъяв со стола блинчик колбаски, который тут же определил в рот.

– Остаётся проверить ванную! – брюнетка подалась к двери ванной комнаты,

но её опередила толстушка, потянувшая ручку на себя. – Закрыто, – она постучала костяшками пальцев по двери: – Виля, ты живая?!

– Живая, я моюсь! – в подтверждение та зашлёпала руками по воде в ванне, в которой замачивалось бельё.

– А мы думали, тебя бритвой по горлу – и в колодец! – осмелевший окончательно гитарист снова заиграл похоронный марш, но на этот раз уже гармоническими терциями, на нижних струнах, что несколько приуменьшало степень трагичности.

Глава 39. Знакомство экс-целителя с друзьями Виолетты. Те приглашают их на дачу в Проскурино

– Виля, а что это за чудо в перьях хозяйничает в твоей квартире?!

– Это брат!

Толстушка хихикнула:

– Мы в курсе.

– Двоюродный.

– Ну, что – будем знакомиться?! – толстушка указала пальцем на гитариста, поскольку тот, будучи музыкантом, стоял среди друзей на верхней ступеньке иерархической лестницы. – Это у нас Александр!

– Первый! – гитарист протянул холёную ручку.

– Вольдемар – тоже, кстати, первый… из Парижа!

– Чё, в натуре из Парижа?! – толстушка удивлённо подняла глазки.

– Магыя лён жэне Иуан тэля пасэ! – обозначил парижанин знания французского в русской интерпретации.

Черноволосая хихикнула:

– Твою мать. И послать некого – все первые!

– Это – тоже Александр!..

– Второй! – носильщик, с достоинством фельдфебеля и услужливостью швейцара, кивнул.

– Это Маруся.

– Марина, – поправила обладательница внушительного бюста, эротично протянув лапку.

– Это, как всегда, Ленка! – толстуха небрежно ткнула пальцем в среднего роста черноволосую голубоглазую подругу.

– Леночка, – пожелала к себе уменьшительно-ласкательного обращения та.

– Ну, а это, – толстуха коротким пухлым пальцем указала на себя, – естественно, я. Зовут меня Кэтрин…

– Катька! – отомстила за Марусю полногрудая блондинка.

– Екатерина двенадцатая, – также за «Ленку» осуществила лёгкую вендетту, голубоглазая брюнетка.

Тут из ванной выскочила купальщица, почему-то с сухими волосами, и кинулась обнимать подруг. Оставить это грандиозное событие без комментария наш герой не мог.

– Старушки с плачем обнялись и восклицанья начались (А. Пушкин)!

– Ого, среди нас поэт! – толстуха величаво, будто среди них герой Советского Союза, подняла голову, поскольку поэт был значительно выше. – Будешь нам стишки читать…

– Про

любовь, – Марина нахально обняла его за талию.

– Руки прочь от Вьетнама! – Кэтрин небрежно отстранила руку подруги, отобразив на лице политическое презрение – одну из форм высшего пренебрежения, коим удостаиваются валютные проститутки, изменники родины, спекулянты и кондуктора общественного транспорта.

– Виля, как ты могла?! – пристыдила хозяйку Лена, вменяя той «тайную вечерю».

– Штрафная! – вынесла приговор Кэтрин и тоном, не принимающим возражений, объявила: – Едем на дачу в Проскурино. Банщик с собой…

Носильщик постучал себя по груди. Это означало, что он выступит в почётной должности истопника бани.

Кэтрин ткнула пальцем в Виолетту:

– Купальник! – затем в поэта: – Плавки!..

– Чого нэма, того нэма, – Жульдя-Бандя виновато развёл руками.

– Хорошо – будешь в трусах!

– Можно и без трусов! – Марина обратила взор к Виолетте, дабы узнать её реакцию.

– Сама будешь без трусов!

– Как делать нечего! – согласилась Марина, переместив взгляд на «братца».

– Сучка! – лаконично определила статус подруги Виолетта. Она сделала несмелую попытку отказаться, с трудом, конечно, веруя в её успех. – А может, вы как-нибудь без нас? К тому же мы уже выпили, а в сауну по технике безопасности…

– Мы её нарушим… один раз, – вмешался Александр-второй, в поисках поддержки окинув взглядом друзей.

Лена просительно воззрилась на подругу:

– Виля – не ломайся!..

– Не рассказывай мне майсы! Помнишь, Виля, как в Херсоне мы давали изумительный гастроль! – пропел Жульдя-Бандя отрывочек из песни легендарного питерского барда.

– Александр-первый тебе массаж сделает!

– Языком! – Марина хихикнула, вонзив жало пронзительного взгляда в гитариста.

– Мы, в принципе, можем и остаться! – зашла с козырного туза толстушка, для устрашения бухнувшись в кресло.

Это менее всего входило в планы Виолетты, и она вынуждена была покориться. Кисельный «братец» с трудом скрывал радость, оказавшись в таком цветнике. Уловив суровый взгляд «сестрёнки», напустил на себя немного печали, отчего стал похож на грустного шута, что плохо сочеталось с его конституцией.

Глава 40. Сабантуй на даче отставного генерала

… Дружная компания шумно погрузилась в семиместный минивэн, управляемый Александром-вторым.

Виолетта, дабы оградить «братца» от взбалмошной подруги, так и норовившей сесть с ним рядом, отправила, точнее, вытолкала ту на переднее сиденье. Дорога на дачу заняла чуть меньше часа.

Собственно, это был домик в деревне Проскурино, в стороне от автотрассы на Николаевск. Дача принадлежала дядюшке Марины – отставному генералу, который был большим жизнелюбом и развратником.