Гавр – сладость мести
Шрифт:
— Спасибо за работу, Вениамин.
— Что с ним делать-то будем? С этим Лексом?
— Мне нужно это дело замять. Поэтому подлечу его, потом поработает у меня еще пару-тройку месяцев, и выгонишь его за какую-нибудь провинность, а там… Мне не нужно, чтобы он языком начал болтать, когда уйдет от меня…
— Я вас понял, босс. В лесок его…
— Да. И закрыли эту тему. Она мне уже надоела.
Опять в окна пробивается свет, но уже не такой яркий, наверное, это вечер. Алеша обвел взглядом комнату и встретился глазами с сидящим в кресле парнем в белом халате, который читал книжку. На Лешины шевеления парень поднял глаза и, встав, подошел к нему.
— Слышь,
Леша кивнул головой. Он и сам не хотел опять проваливаться в сон, который отключал его сознание.
— Когда я поправлюсь? — говорить оказалось тяжело, губы еле шевелились. Вместо слов раздавались лишь приглушенные звуки.
— О, отлично. Ты молодец, что о выздоровлении заговорил. Так вот, пойми: если будешь дергаться и истерить постоянно, все это к добру не приведет. А если хочешь побыстрее выздороветь, тогда слушайся меня. Я тебя быстро на ноги поставлю. Тем более жопа твоя уже заживает, скоро швы снимут и все будет окей. Опять сможешь на работу выходить.
В глазах у Алешки защипало. Он нервно сглотнул. Он даже не знал, что было больнее: услышать от постороннего ему человека о произошедшем с ним или то, что этот парень считает его таким… Алешка опять всхлипнул, понимая, что он уже слышал это о себе
то, что он педик… Но ведь теперь, после всего произошедшего, он им и стал…
— Эй, ты чего раскис-то? Ты за задницу не переживай. Ее доктор тебе починил, она теперь еще уже, чем была, станет, хорошая рабочая задница у тебя будет. Так что ты должен быть доволен… — видя катящиеся по щекам лежащего парня слезы, медбрат задумчиво произнес: — Давай я тебя опять этой хренью кольну, поспишь еще, а то вы, педики, такие все чувствительные натуры…
— Не нужно… прости… я просто еще не в норме… я не буду больше так себя вести… Скажи, что нужно делать, чтобы поправиться?
— Ну вот, это другой разговор. Я понимаю, что пока ты здесь лежишь, деньги-то мимо тебя плывут. Так ты не переживай, я тебя быстро восстановлю, и к работе скоро вернуться сможешь, тем более губы у тебя уже подзажили…
Дальше Алеша не слушал болтовню парня в белом халате, который, достаточно аккуратно перевернув его на живот, стал что-то делать с его задним проходом. Сейчас Алеша думал о том, что он просто не имеет права быть слабым. Он не может себе позволить жалеть себя. На нем ответственность. На нем его бабушка, на нем два коня — Зяма и Вальхензее, конь Назара. Назара… Алешка так ярко увидел перед своими глазами его волчий взгляд и почувствовал, что горячие слезы застилают глаза. Хорошо, что он лежал на животе и, уткнувшись лицом в подушку, смог скрыть их от медбрата.
"Назар, теперь он и близко ко мне не подойдет, когда узнает, что произошло…"
Понимание этого, именно того, что Назар станет его презирать, стало последней каплей в произошедшем. Алеша не смог сдержаться и разрыдался в голос, борясь с душащими его слезами и утыкаясь лицом в подушку.
— Опять истерика.
Медбрат, видя рыдающего в подушку пациента, стал набирать в шприц снотворное.
Гавр больше не приезжал в свой коттедж. Он жил в квартире родителей на Тверской, ему было так удобнее, ближе до работы. Да и не хотел он туда ехать, пока там выздоравливала эта порванная проститутка. Мысль об этом его не оставляла. Все это его порядком достало.
Когда прошло уже достаточно времени для выдворения этого педика из его дома, он попросил подготовить отчет по его здоровью доктора, который его лечил.
Доктор приехал в офис Гавра и, сев напротив него в кресло, протянул отчет.
— Мне эти анализы не нужны. Вы мне скажите, он поправился? Его можно домой отправить?
— Физически да…
— А что еще может быть?
— Эмоционально… он в очень плохом состоянии, хотя и держится. То есть парень хочет поправиться, но его психика… ему тяжело… с ним что-то не так, — доктор замолчал, а потом, смотря в глаза Гавра, произнес, — этот парень точно работал до этого проституткой?
— Конечно. А почему вы спрашиваете?
— Так ведут себя жертвы изнасилования…
— Спасибо, док, за ваши наблюдения. Но это лишнее. Все было по доброй воле. Так когда он поправится?
— Физически он здоров.
— Спасибо, — Гавр, достав из ящика стола конверт, положил его на стол.
Доктор взял конверт, ощущая его приятную припухлость, и убрал во внутренний карман пиджака.
Попрощавшись, он вышел из кабинета.
Гавр в задумчивости сидел за столом. Это он только сделал вид, что слова доктора его не задели, но на самом деле они оставили отголосок внутри него. Он был слишком умен, он никогда не упускал мелочей, он все видел и все анализировал. И с этим Лексом все было не так просто, как это видел Вениамин. Гавр это знал, вот только он не хотел в это вникать. Но сейчас он не хотел узнать из прессы о самоубийстве работника своего клуба, а потом еще и принимать у себя в кабинете ментов с расспросами об этом Лексе. А то, что Лекс мог решиться на такой шаг, после рассказа доктора Гавр осознавал. Так вот, ему все эти проблемы были не нужны. Он предвидел любые ситуации на десять ходов вперед.
Гавр еще с полчаса посидел в задумчивости, затем набрал телефон Вениамина и дал ему задание разузнать, как Лекс попал на эту вечеринку. Сначала Вениамин опять тупил и не въезжал в суть проблемы, но потом его мозг заработал и он доехал до того, что от него хочет босс.
Гена в приподнятом настроении возвращался из клуба, ощущая во внутреннем кармане купюры, которые приятно грели его сознание. Чаевые сегодня были большие, да и не удивительно. Ведь когда на его смене работал Леха, ему, Генке, чаевых вообще не доставалось, зато теперь, пока Лехи нет, ему нормально перепадало от клиентов. Кстати, Лехи не было уже скоро как месяц, но Гену это не особо беспокоило, так как им сказали, что Лекс взял на Новый год заработанные им отгулы и выйдет на работу после окончания всех праздников. Это Генку тоже дико взбесило. Вот он все новогодние праздники пахал, как раб, а этот Леха, взяв отгулы, где-то прохлаждался, отдыхая или катаясь на своих лошадках.
Около Гены затормозила машина, и голос, который он сразу узнал, приказал ему сесть внутрь нее.
Гена подчинился словам Вениамина, он боялся его и никогда ему не противоречил.
Машина тронулась. Вениамин молчал, Гена тоже, сидя рядом с ним и практически не дыша.
Когда машина остановилась, его грубо вытащили из нее, и сразу он ощутил удары.
Били его долго…
Генка уже и не понимал, где он и что с ним, была лишь боль…
— Говори. Говори, мать твою.
Гена разлепил глаза и опять услышал этот вопрос, сотрясаясь от боли и захлебываясь рыданиями.
— Что? — прошептал он, так и не поняв, что он должен говорить.
— Почему Лекс поехал на эту вечеринку перед Новым годом?
— Я сказал, что у меня мама болеет, он согласился меня заменить, — Гене было так больно, что он и не осознавал, что говорит, боль затмила все, он был готов говорить этим людям все, что он знает, только бы эта боль прекратилась.
— Лекс не знал, что там будет?
— Нет… не знал… я не сказал… я сказал, что моя мама болеет… попросил его поехать…
— Он не знал, что там трахать будут во все щели?