Гаяна
Шрифт:
– Разве я…
– Послушайте, вы мне чертовски нужны, - прервал Бергофф, - зайдемте в бар. Вы подложили мне свинью, из-за чего я потерял много денег… Не пытайтесь оправдываться; я мог бы шутя расправиться с вами… Но я ценю старую дружбу.
– Я и не отпираюсь, мистер Бергофф, - ответил Боб.
– Я всегда уважал вас, но бизнес есть бизнес.
– Сколько вам заплатили? Боб назвал сумму.
– Я бы мог дать вам втрое больше. Я помню те времена, когда ваше ловкое перо помогало расчищать дорогу моим доходам.
– А вы, мистер Бергофф,
– Я не разучился делать это и теперь. Если меня называют рыбным королем, то вы - король газетных уток, Боб! А королям рекомендуется жить в мире.
– Мудрые слова, мистер Бергофф.
– Итак, я прячу до случая свой гнев и предлагаю вам выгодное дело, Боб.
– Я всегда к вашим услугам.
– И если вы возьметесь за него как следует, то не останетесь в накладе!
– Кстати, я сейчас поругался с шефом, почти ушел от него, и тем более смогу полностью принадлежать вам.
– Вас выгнали?
– Ваша проницательность делает вам честь, сэр.
– Гм… Тем лучше! Я верну вам работу, и ваши услуги обойдутся мне дешевле.
– Но…
– Вы раздумываете?
– Как можно! Я хотел сказать, что в вашем кошельке очень долго хранятся мои деньги, - пробормотал Боб.
Мальчик-швейцар отворил перед ними дверь бара.
– У вас дьявольски веселый язык!
– одобрительно заметил Бергофф и потрепал Хоутона по плечу.
– Выпьем, а потом мой шофер отвезет вас хоть на тот свет…
Бергофф был сильной фигурой в деловом мире. Сын разбогатевшего рыбака на первых порах не думал идти по стопам отца: в двадцать лет он стал военным летчиком-истребителем и даже принимал участие в войне с японцами на Тихом океане. Демобилизовавшись из армии, Бергофф намеревался посвятить себя гражданской авиации и уже вел переговоры с крупной самолетостроительной фирмой, желая стать ее пайщиком.
Смерть отца и приличное для начала наследство изменили направление его мыслей - Бергофф занялся рыбным делом и в несколько лет стал настоящей акулой на международном торговом рынке. Многих удивили его быстрые успехи; говорили всякое, но поскольку в любом бизнесе чем ярче блестит золото, тем оно «темнее», разговоры заглохли.
Что же касается Хоутона, то ему не было никакого дела до далекого прошлого, тем более миллионеров, - его интересовал больше сегодняшний день.
Когда утром секретарь редакции Мейфгоу зашел в кабинет шефа и доложил, что Хоутон вновь появился на горизонте, редактор едва не задохнулся от бешенства.
– Бу… бу… будьте свидетелями, - заикаясь от злости, проговорил шеф, - вы, Мейф, и вы, Мод.
– Он повернулся к хорошенькой стенографистке.
– Я его вышвырну из окна вот этого сорок седьмого этажа, или я больше не редактор! Мод, прошу вас, предупредите полицию: пусть приостановят уличное движение, чтобы этот бездельник и пьяница не свалился на голову какой-нибудь порядочной даме…
В эту секунду Боб вошел в кабинет редактора и, видимо, наслаждаясь смущением Мод, любопытством
– С Новым годом!
– приветливо произнес он и легким движением руки скинул с головы шляпу. В кабинете стало светлее, когда Боб обнажил свою буйную огненно-рыжую шевелюру.
– С Новым годом, старик!..
– Вон!!!
– заорал шеф.
– Сию же минуту вон!
– Выпьем, старина, - миролюбиво ответил Боб, извлекая из кармана плоскую бутылочку.
– Вы просто не в духе. Чокнемся за здоровье моего дорогого друга, рыбного короля мистера Бергоффа, и все станет на место!
– Мистера Бергоффа?!
– Совершенно верно, - кивнул Хоутон.
– Мы с ним большие друзья теперь. Вот его письмо…
Хоутон подал редактору голубой конверт с изображением золотого краба.
– Нам обоим невыгодно ссориться, - проговорил Боб, ласково глядя на редактора.
– Я теперь буду одним из наиболее высокооплачиваемых корреспондентов с монопольным правом писать о предприятии Бергоффа.
По мере того как редактор читал короткое письмо, на его лице отражались самые противоречивые чувства. Бешенство сменилось глубочайшим радушием.
– Боб, мальчик мой!
– волнуясь, произнес шеф, раскрывая свои объятия и двигаясь на Хоутона.
– Я знал, что из тебя непременно выйдет толк! Если я и бранил тебя подчас за твои проказы, то, видит бог, это пошло тебе только на пользу… Какое счастье для меня, для моей газеты и всей нашей прессы, что в ее рядах есть такие одаренные люди, как ты… Мод, расскажите мистеру Хоутону, как я горевал эту ночь, не видя его…
– О да, мистер Хоутон, - словно маленький горный ручей, тихо зажурчал голосок послушной стенографистки, - патрон был выбит из седла вашим отсутствием! Он являл собой само отчаяние! Да и я, и мы все, вся редакция, встретившись утром, приветствовали друг друга вопросом: «Не пришел ли Боб?»
– Мейф!
– простонал шеф.
– Что же вы молчите?!
– Это правда, - подтвердил секретарь.
Боб подмигнул ему, прищелкнул языком и, закинув ногу на ногу, сказал:
– Я доволен приемом. Вы и в новом году остались все теми же милыми людьми, какими были, и только я стал другим человеком.
– Последние слова он произнес торжественно и, выдержав паузу, пояснил: - Я уже не пью виски.
– Ты стал трезвенником?
– с сомнением проговорил шеф.
– Не перебивайте меня… Я хотел сказать, что отныне я пью только коньяк…
– Понятно, мой мальчик, не продолжай… Обещаю, что все твои превосходные отчеты и информации будут роскошно изданы в нескольких томах! Я сохраню для потомства каждую твою строку. Мейф, не уходите, мы сейчас выпьем за успехи нашего друга Хоутона.
– Спасибо, старина, - расчувствовался Боб.
– Я никогда не сомневался в вашем литературном вкусе. Обещаю снабжать газету самыми сногсшибательными информациями.