Гаяна
Шрифт:
– Что ты подсчитываешь?
– Сколько я заработал в этом месяце.
– К чему? Есть плановый отдел, бухгалтерия, там и подсчитают.
– Это когда еще будет, а я хочу сейчас знать… Ну, что ты хотел сказать?
– А! Вот послушай, Сима. Пройдет сколько-то лет, и мы будем летать на сверхскоростных реактивных самолетах. А?
– Ну и дальше…
– Вот, говорю, будут полетики! Скажем, высота тысяч сорок метров, а скорость - тысяч десять-двенадцать километров в час.
– Недурно, - заинтересовался Серафим.
– Особенно если километровые будут платить по повышенному
– И вот несемся мы в Москву откуда-нибудь с Южного полюса и еще над Кавказом включаем командную радиостанцию. Я начинаю: «Я - борт такой-то, вошел в вашу зону, разрешите вход в малый круг…» А над Харьковом командир спокойно так говорит мне: «Будьте настолько любезны, уважаемый товарищ Венев, выпустите шасси!» Каково?
– Отлично!
– оживился Серафим.
– Может, так и будет. А дальше?
– А потом ты превратишься в старого хрыча и будешь рассказывать внукам: «Да, детки, летали мы когда-то в Москву на воздушных кораблях с поршневыми моторами. От Ростова до столицы долетывали запросто за три часа…» А внучата тебя на смех поднимут: «Брось, дедушка, за три часа до Луны долететь можно…» А ты им - доказывать…
– «Старый хрыч», - буркнул Серафим, - такое скажешь!
– Боишься старости?
– А ты?
– Я - нет! Как седина полезет мне в бороду, я сейчас же к медикам… Включат они какую-нибудь чертовину - и сразу лет двадцать простят мне. А вот еще…
Но тут в палату вошел Шелест. По тому, как тяжело ступал командир, они поняли: аэропорт будет закрыт непогодой всю ночь.
– Туман - хоть лопатой разбрасывай… Засели мы, братцы, денька на два, - вздохнул Шелест.
– Да, не зря цыган две зимы менял на одно лето!
– заметил Петушок.
– А Новый год?
– спросил Серафим.
– Здесь встретим, конечно.
– Оно так, да скучновато будет.
– Кого-нибудь пригласим, потанцуем…
– Ладно, идемте в столовую продлевать свою жизнь, - сказал Серафим.
К ночи ветер стих, и в морозном конусе света от фонаря над перроном кружились мелкие жесткие снежинки. Петушок и Серафим шли к аэровокзалу. У входа они, точно по команде, остановились.
Перед ними, прислонясь к двери, стояла девушка в темно-синем пальто, отороченном белым мехом, и в такой же шапочке. Свет играл на ее волнистых волосах, и они отливали темным золотом. Лицо у девушки чистое и нежное, с открытым лбом, тонким маленьким носом и чуть заостренным подбородком. Глаза темно-серые, с голубыми искорками. Когда шальные снежинки упали на ее губы, она улыбнулась и на щеках возникли крохотные тени.
– Добрый вечер!
– почти одновременно сказали Венев и Черныш.
– Уже ночь, - заметила она.
– Да, правда. И еще новогодняя… Девушка вздохнула и промолчала.
– Разрешите пригласить вас в нашу скромную компанию?
– произнес Петушок.
– Мы же не знакомы. Я только знаю, что вы пилот нашего самолета, и все…
– Познакомимся.
– Так сразу?!
– удивилась девушка.
– Под Новый год разрешается, - уверил Петушок.
– Впервые слышу, - с сомнением ответила девушка, но сама уже повернулась, и по ее лицу было видно, что ей приятно смотреть на Петушка. Серафим досадливо поморщился,
– А что в таком знакомстве предосудительного?
– продолжал Петушок просительным тоном.
– Ничего. Но я не вижу и необходимости.
– Но ведь и вреда не будет?
– Лично мне - нет.
– В таком случае, разрешите представиться: Петр Венев.
Девушка невольно рассмеялась, протянула ему руку и просто сказала:
– Нина Константиновна Тверская.
– Все пассажиры разъехались встречать Новый год, а вы?
– спросил Петушок.
– Мужчинам проще; кроме того, у некоторых есть знакомые в Кисловодске или Пятигорске.
– И вы остались одни?
– Как видите.
– Я вижу, что мы вдвоем!
– Ну, это только сейчас, на минутку.
– Как - на минутку? Вы же обещали встретить Новый год с нами!
– Я?!
– Ну, прошу вас, не отказывайте, Нина Константиновна.
– Не знаю, право, как быть…
– Я прошу вас от имени всего экипажа, - горячо настаивал Петушок.
Нина задумалась.
– Кроме того, «Наставление по производству полетов» обязывает нас заботиться о своих пассажирах не только в воздухе, но и на земле!
– закончил Петушок.
– Хорошо, - решилась она.
– Но в таком случае я приглашаю вас к себе. Так будет удобнее. Я - в гостинице, мой номер четвертый.
– Будь по-вашему, - согласился Петушок.
– Через полчаса ожидайте гостей…
Она была в скромном синем платье, которое очень шло ей и скрадывало едва заметную полноту. Движения девушки были неторопливы, уверенны.
Знакомясь с Андреем, Нина смутилась. Ей понравилось его строгое лицо, добрый, внимательный взгляд, голос, спокойный и басовитый, даже манера говорить, слегка растягивая гласные. Серафим же показался ей скучным и нелюдимым.
– Нина Константиновна, - весело сказал Петушок, - нам разрешили распить бутылку вина.
– Этого вполне достаточно, - ответила Нина, накрывая на стол.
– Располагайтесь… Вы - на диване, вы - на том стуле, а Андрей Иванович может сесть рядом со мной. Прошу к столу… Остались считанные минуты.
Все заняли свои места и замолчали, будто присели на минутку, чтобы тихо проститься с родным домом перед дальней дорогой. Да и в самом деле, разве не стал для них родным и, если так можно сказать, обжитым уходящий год? Сколько радостей связано с ним навсегда! Бывали и неудачи, преодолевая которые они приближались каждый к своей цели; крепче стала большая дружба, выдержавшая испытание печальных недоразумений и ссор; отсеялись случайные знакомства, не устоявшие перед маленькими размолвками…
Что передает эстафетой старый год новому? Что предстоит пережить им еще? Много неизвестного таит эта дальняя дорога. Знать, оттого и хочется посидеть вот так, молча, минуту-другую, поразмыслить, помечтать, пожелать…
Первым нарушил тишину Андрей. Он посмотрел на Нину, встретил ее взгляд и тихо сказал своему радисту:
– Серафим, настрой радио.
В маленькой уютной комнате послышался перезвон кремлевских курантов.
– Еще один год на плечи, - с грустью произнес Андрей, поднимая стакан с вином.