Гайдар
Шрифт:
– А левой не можете?
– спросил он.
– Попробую…
Рябоконя, взяв за концы плащ-палатки, бережно перенесли в штаб, у входа поставили часовых: шныряли лазутчики. Теперь же решалась судьба всех, кто был в лесу.
«Отсюда можно пойти в черниговские леса, - объяснял Рябоконь.
– А можно и в каневские. В черниговские я хорошо дороги не знаю. А в каневские знаю. Дайте бумагу, попробую начертить…»
Даже на корявом плане все выглядело убедительно и просто: Рябоконь предлагал двигаться хуторами и охотничьими тропинками.
Была создана разведгруппа из трех
«Рябоконь прав, - докладывал он, - мы узнавали у крестьян… Все совпадает».
Пленный тоже оказался находкой. Мотоциклист точно знал, в каких деревнях стоят гарнизоны. Рябоконю пришлось подумать, как изменить маршрут, не слишком его удлиняя. И все опять удивились его памяти.
В лесу оповестили, что готовится прорыв. Все владеющие оружием могут принять участие. День, час, место прорыва и дальнейший маршрут держали в строжайшей» тайне. Начались сборы - и вдруг в лесу узнали, что кое-где немецкое оцепление снято. В других еще похаживали автоматчики, доносился треск мотоциклов. А тут не видно никого, что подтвердила и новая разведка.
– Я думаю… это ловушка… - негромко сказал он.
– Что значит ловушка?
– удивились и закричали вокруг.
Дорога открыта!
– Немцам сейчас просто не до нас!
– Выходить, и все!
– Не подыхать же нам тут с голоду!
– Обождите!
– он поднял руку.
– Я не говорю, что надо здесь сидеть. Я тоже здесь сидеть не собираюсь, но выходить нужно там, где нас не ждут. Мне, например, не нравится, что выпускают нас в чистое поле…
Мнения разделились: одни решили идти, где «дорога открыта» - другие - с группой полковника Орлова. Но примерным подсчетам, в группу набралось около трех батальонов. Искалеченного капитана Рябоконя заранее отобранные бойцы несли на самодельных носилках.
Немцы встретили батальоны прорыва пулеметными очередями. Им ответили огнем автоматов и гранат. Пробили брешь в оцеплении. И пока отряд прикрытия продолжал бой, вышли часа через два на потаенные тропы.
Рябоконь, который во время тяжелого этого путешествия несколько раз терял сознание, не подвел. Они очутились через несколько дней в лесу возле Озерищ и Комаровки, неподалеку от Леплявы и Канева. Было их к тому времени уже не три батальона: когда посчастливилось вырваться, люди собирались в небольшие отряды и шли в свои знакомые места.
Группа Орлова теперь насчитывала несколько десятков человек.
Лесник Швайко
В группе многие заболели. Кроме того, нечего было есть. Простудился и он, а в сумке не нашлось ни одной из тех спасительных таблеток, проглотив горсть которых можно было бы выздороветь к утру, но им снова повезло. В лагере появился немолодой уже человек с маленькими смешными усиками и добрыми, очень печальными глазами. Одет он был в белый свитер и куртку с большими пуговицами. Представился:
«Лесник кордона 54 Михаил Иванович Швайко».
Орлов с ним долго беседовал. Швайко внушал доверие. На всякий случай полковник
Он где- то задержался и был удивлен, когда, подойдя к усадьбе лесника, обнаружил на часах парнишку, сына Швайко, Васю, который показал, куда надо пройти.
Жена Швайко - Анна Антоновна - хорошо протопила комнаты, нагрела воды помыться, накормила, а потом принялась лечить горячим молоком, настоями и отварами трав. И через день бывшие больные вернулись в лес.
Тем временем Швайко побывал в Озерищах, нашел знакомых и верных людей, добыл через них с колхозных, еще не разоренных складов продукты, сняв тем самым первую и неотложную заботу.
Супруги Швайко участвовали в гражданской. Под Кременчугом в девятнадцатом и на польском фронте в двадцатом он воевал где-то по соседству с ними. А после взятия Бердичева Анна Антоновна несколько раз беседовала с «самим» Николаем Щорсом.
Когда кончилась война, Михаил Иванович, партиец и участник героической борьбы, был направлен на авторитетную работу, поднялся до председателя горисполкома, однако по ложному доносу был объявлен «врагом», осужден, но через некоторое время за недоказанностью выпущен. Швайко ушел в лесники. И теперь занимался тем, что спасал людей.
Семья Швайко приютила, обогрела, накормила, дала еды на дорогу и отправила по каждый раз проверенному маршруту не одну сотню человек. Это были в основном партийные работники, бойцы, командиры и комиссары Красной Армии.
Отряд Горелова
Он стоял на часах и задержал подводу с подводчиком - рыхлым мужчиной в штатском, с манерами руководящего работника.
Отвел задержанного к полковнику, но арестованный отказался отвечать на вопросы, заметив:
«Много вас, дармоедов, по лесу шатается… Всех, что ли, думаете, партизаны в отряд возьмут?»
Было очевидно, что задержанный не только отъявленный нахал, но вдобавок и пьян. Пришлось привести его в чувство.
– Товарищ полковник, - незаметно подмигивая, обратился он к Орлову, - разрешите вывести задержанного вражеского лазутчика в расход…
«Лазутчик» вмиг протрезвел. И сообщил, что зовут Александр Погорелов. Он заместитель командира партизанского отряда по снабжению. Везет муку в отряд с мельницы.
В тот же день познакомились с руководством отряда: командиром Федором Дмитриевичем Гореловым, комиссаром Моисеем Ивановичем Ильяшенко и начштаба Иваном Сергеевичем Тютюяником.
Партизаны предложили всей группе свободный и вместительный дом лесника возле своего лагеря. Все, конечно, согласились.
«Я могу быть командиром»
Располагался лагерь в негустом лесу близ Леплявы. Жили партизаны в землянках, наскоро вырытых еще летом, когда никто не думал, что война затянется до зимы. Запасы отряда были велики. Оружия - выданного и подобранного - хватало, но связи с Центром партизаны не имели и разворачивать боевые действия не спешили.