Гайдар

Камов Борис Николаевич

Он ехал верхом в сопровождении парнишки - связного, приданного для охраны. Парнишка трусил. Держался все время позади.

Самому тоже было не по себе: выскочи навстречу десять-двенадцать человек - и удрать не удерешь, и справиться не справишься… Вообще, в незнакомой местности всегда чувствовал себя неуверенно.

Однако обошлось.

Касьянов торопливо сдал дела. Ион остался со своим батальоном… которого не было: имелся отряд в двадцать пять человек. Полувзвод. А громкая должность его - комбат - означала, что о н в самом деле мог бы получить батальон, но армейских боевых единиц здесь не существовало. Рассчитывать можно было лишь на то, что в

случае крайней нужды ему, как батальонному командиру, придадут еще два-три таких же отряда.

Чувствовал себя обескураженно, словно с ним обошлись в насмешку, а делать нечего, надо приступать. Ионе первого же часа познал, что такое война с бандитизмом в условиях Сибири.

…Снарядил разведку в девять человек под командой Мотыгина - разведка вернулась ни с чем.

Зато дозорные захватили мужика с наганом и гранатой. Мужик признал, что из «отряда Ивана Николаевича», то есть Соловьева. На остальные же вопросы отвечать не захотел.

Мужика отослал в Ужур и сразу начал готовить другую разведку. Но тут вернулись посланные в Ужур конвоиры: мужик, по их словам, по дороге пытался бежать и был ими убит.

Объяснения показались ему подозрительными. Однако заниматься сейчас расследованием случившегося не было возможности. Посадив конвоиров до выяснения под арест, во главе новой разведки пошел сам.

У него было предчувствие, которое редко обманывало, что противник, то есть Соловьев, очень близко. Ион в надежде на возможную встречу двинулся из Чебаков в соседнее Ново-Покровское.

Столкновение с бандой было ему необходимо, чтобы сразу утвердить себя на новом месте, чтобы доказать Мотыгину: разведка накануне была проведена плохо, и еще для того, чтобы после успешного боя не торопясь разобраться в этой странной истории с побегом арестованного, которого не довели до Ужура.

По дороге в Ново-Покровское опросил всех встреченных. Никто ничего не знал. А это был почти верный признак, что банда в самом деле близко, только люди запуганы. И вернулся к себе в штаб с пустыми руками.

После разноса, учиненного накануне Мотыгину, стыдно было глядеть людям в глаза. Ион долго ходил по своей комнате в реквизированном доме сбежавшего золотопромышленника Иваницкого, обдумывая сложившуюся нелепую и на сегодняшний день безвыходную ситуацию. Лег далеко за полночь. И только уснул - разбудили: двое мужиков из Ново-Покровского пробрались окольно к нему в штаб, чтобы сообщить: как только он вчера, уже на обратном пути, прошел через село, налетело шестьдесят всадников под командой Егорки Родионова. Взяли хлеб, погрузили вьюками на тут же отобранных лошадей и скрылись.

(Налет подтверждал сведения о том, что Соловьев, по соображениям тактики, разделил свой отряд на несколько банд поменьше, доверив одну Родионову. Кто такой Родионов, в штабе 6-го Сибсводполка не знали. Он тоже.)

Велев понеприметней вывести мужиков из штаба, дал команду седлать через полчаса коней и продиктовал шифровку. Тут же пришел ответ: ему на помощь высылался отряд Измайлова в шестнадцать штыков (из числа комсомольцев- чоновцев, поднятых по тревоге). Но отряд должен был еще дойти. Он не стал ждать - пустился по свежим следам вдогонку. Однако следы в чистом поле замело.

Шли дни. Родионов затаился в тайге. Сидеть сложа руки, пока атаман изволит выйти, было нелепо.

Ион вызвал через надежного человека тех двух мужиков из Ново-Покровского и послал в тайгу. «Если наткнетесь, - предупредил, - на бандитов, волки угнали табун лошадей».

И тут же получил донесение от соседа, начальника

отряда Шмаргина: «Возле улуса Сарала замечена банда…» * Шмаргин просил, если будет возможность, прислать подмогу.

О н растерялся: ведь ему самому прислали подмогу - шестнадцать штыков. И даже с подмогой ему все равно не хватает людей: Родионов вот-вот не усидит, выйдет со своими шестью десятками молодцов, все верхом, из леса. Чем брать?…

Со стесненным сердцем ответил Шмаргину: «Держи, мол, меня в курсе, хотя помочь тебе вряд ли сумею: караулю Егорку Родионова и в твоей, Шмаргин, помощи скоро буду нуждаться сам…»

И тут встречная депеша от Шмаргина: «Обнаружена банда в тридцать-сорок человек под командой Соловьева» *. Шмаргин посылал против Соловьева двадцать пять человек, а сам с несколькими бойцами оставался в Сара-ле, на случай, если помощь понадобится ему, комбату Голикову.

Взволнованный известием о появлении «самого» Соловьева» и тронутый заботой Шмаргина, у которого был достаточный повод, чтобы кинуть против атамана все невеликие своп наличные силы, он тут же решил отправить в Саралу полтора десятка всадников, но возвратилась мужицкая разведка:

–  Следы Егоровы нашлись… Тимофей узнал подковы своей кобылицы…

Значит, Шмаргину не мог дать ни одного человека. Всех бойцов до единого он забрал с собой (с отрядом Измайлова сорок один штык, с ним - сорок два). И велел выдать винтовки мужикам, у которых имелись свои счеты с бандой. Всего получилось пятьдесят два бойца при одном пулемете на салазках.

Двигались быстро. До следов, которые вели прямехонько к Родионову, добрались часа за три. Что ждало впереди - неизвестно, потому сделали привал. Сухари. Снег вместо чая - ив глубь тайги.

Вскоре обнаружили покинутую стоянку: банда жгла костры, резала коней, ставила шалаши. Через двадцать километров нашли такую же, то есть с разбросанными лошадиными головами и копытами и ямой, в которой были запрятаны лыжи. На них Родионов ушел в беспредельную глубь леса, оставив только две лыжни. Батальон лыж не имел. Не только с собой - вообще. Преследовать не было никакой возможности.

По возвращении нашел телеграмму Шмаргина: «Отряд двадцать пять человек… догнал банду Соловьева тридцать человек. С обеих сторон была открыта стрельба, после чего банда разбежалась в разных направлениях. В результате перестрелки убит один бандит… взята одна лошадь и одна винтовка. С нашей стороны потерь нет…»

Пока сидел в Ужуре, отмечая по карте, как и куда согласно донесениям движутся банды, а куда - наши отряды, все выглядело просто. Ион, бывало, честил про себя тех недотеп-командиров, которые, выследив, тут же упускали Другуля или того же Соловьева. И в большинстве неудач видел только недостаток расторопности.

Но вот он сам был достаточно расторопен. Никто не упрекнул бы его, что, преследуя Родионова, он что-либо упустил… кроме самого Родионова. И снова было стыдно.

Чуть погодя, остыв от неудачи, рассудил: здесь не Украина и даже не Тамбовщина. Тут необъятные просторы. Беспредельная тайга. Каждый бандит - следопыт и охотник. Конечно, в батальоне у него мало людей. Конечно, не было лыж, но прежде всего ни к черту не годилась разведка. Пытаясь поймать Родионова, был уверен: у Егора шестьдесят всадников, банда всерьез обобрала Ново-Покровское, и не мог понять: куда делся табун лошадей и увезенный хлеб, когда бандиты встали на лыжи?… Потом узнал: в налете участвовало двадцать всадников, забрали всего десять пудов муки и восемь лошадей - совершенные пустяки по сибирским условиям.