Газета День Литературы # 114 (2006 2)
Шрифт:
Истинно говорят древние раввины, что язык иудея всегда должен говорить: не знаю, не знаю, не знаю...
И я не знаю, не знаю... Но нет никого на песке, опричь птичьих следов...
Мальчик! Сын мой! А мне ведь скоро умирать, а Тебе одному оставаться...
И разве Тебе помогут глиняные и воскресшие воробьи в этом страшном мире? Средь законов древних, каменных?
Он шептал, но отец не слышал Его...
— Отец, отец, отсюда, от глиняных воробьев, с помощью Небесного Отца Моего, я начну воскрешать усопших, поднимать падших, исцелять хворых, утешать печальных...
А галилейские пастухи говорили и говорят уже две тысячи лет:
Когда Его распяли — над Его Крестом кружили необъятные стаи перелётных птиц...
А к Его Кресту шли все бешеные, пенные быки...
И все прокажённые, и все больные, слепые, немые и бесноватые...
И многие мёртвые шли к Его Кресту...
ГЛАВА ДЕСЯТАЯ. Господь мой! Отец Небесный мой!
Мне девятнадцать лет, и отец мой Иосиф умер.
И мне теперь не с кем говорить на земле этой, а только с Тобой, ибо Матерь Мария моя безмолвна, и следует повсюду безмолвно, покорно за мной.
Господь мой!
Отец мой уснул на крыше под маками-текунами, и лепестки пурпурные нежно покрыли блаженное лицо его.
Маки что ли усыпили, похоронили его? не знаю, не знаю, не знаю, Господь мой...
А только Ты и это знаешь, знаешь...
Отец мой перед смертью мало читал Закон и Пророков, а более читал эллинских мудрецов и поэтов, и возлюбил земную, змеиную мудрость и мак-дурман поэзии...
Господь мой, а пред Тобой — это прах, прах, прах...
И вот мой родной отец ушёл во прах, прах, прах и стал прах... вместе с мудрецами и поэтами мака... певцами наслаждений...
Господь мой, отец мой следил за мной и не пускал меня к прохожим, сладким, чужедальным караванам и к Учителям иных народов.
А теперь он ушёл с невозвратным караваном своим, и двери дома моего открыты.
А Матерь Мария безмолвная моя не может удержать меня, и я ухожу с караваном в Индию древлей Мудрости.
В Индию Шакья Муни, в страну Будды Блаженного.
Индийский караван мой шёл чрез Персию Царей
Караван мой заночевал в горах Бисутуна, и тут все уснули тяжким, высокогорным сном.
Но я увидел на вершине Горы Древо Жизни Хаому, а у Древа Костёр, который доходил до звёзд, и звёзды многопадучего августа сыпались в него и не давали ему иссякнуть.
А у Костра Звёзд сидел Пророк Зороастр, а вокруг Костра на скалах густо лепились белые орлы-могильники и грифы-бородачи, и огонь Костра плясал в их жёлтых, хищных глазах...
И Пророк Зороастр, пророк Огня и загробных птиц, сказал:
— Иисус, Отрок! Я ждал Тебя и узнал Тебя!
Добро Ахурамазды уступает в мировой борьбе Злу — Ангро-Манью.
Зло везде побеждает Добро...
Но огонь моего Костра очищает, побеждает и добрых, и злых...
Тут белый орёл-могильник и гриф-бородач сошли со скалы, и цепко, когтисто утвердились на руках Пророка, и стали заживо его плоть поедать, клевать, брать, рвать.
Тогда Зороастр сказал:
— Иисус, Ты изменишь Весы — и Чаша Добра перевесит Чашу Зла, но для этого Ты отдашь себя Злу и злым человекам, как я отдаю эти руки трупоядным грифам и орлам.
Но для этого Ты окропишь, утяжелишь Крест своей кровью и покроешь Кровавым Крестом Чашу Добра. И Она перевесит Чашу Зла.
Но стоят ли грешные, заблудшие, сладострастные человеки Такой Жертвы? Такого Креста?
Я тоже погиб за Добро, за человеков — но вот они забыли меня.
У Бога нет сил любить всех человеков, которых расплодилось лютое, слепое множество.
И потому Бог возлюбил избранных Пророков.
Человечество — это тесто. Пророки — это хлебы, выпекаемые Творцом.
И что хлебы должны возвращаться в тесто?..
А мир — это перекличка Пророков.
Это я послал к Твоим яслям моих Волхвов с моей огненной Звездой...
Иисус! Брат мой! Иль не слаще войти в мой Костёр Звёзд, чем на Кровавый Крест?..
Иисус сказал:
— А Я люблю сырое тесто более печёного.
А Я люблю родниковую воду более кипячёной.
А Я люблю пастухов более, чем царей...
А Я люблю всех человеков. И более всего — слепых.