Газета День Литературы # 80 (2003 4)

День Литературы Газета

Спасибо за теплые слова. Мнение Льва Ивановича мне тоже очень приятно. Я его хорошо помню со времен "Литгазеты", когда он работал в Институте русского языка на Волхонке и писал мне статьи о "культуре речи".

Когда я тебе писал, я не рассчитывал на какую-либо публикацию. Поэтому твое сообщение о том, что ты намерен печатать ФРАГМЕНТЫ, меня заставило задуматься. По некоторому размышлению, я пришел к мысли просить тебя о следующем: я не против публикации письма где угодно — хоть в твоих книгах, хоть в текущей прессе или интернете, но все-таки целиком. А если ж ты захочешь процитировать что-то, то, я прошу, это должны быть фрагменты без имен и фамилий. На своем опыте знаю, что вырванная из контекста строка с фамилией может кого-то больно и незаслуженно ранить и уж наверняка поссорить меня с тем, с кем я, может быть, и не хотел бы обострять отношения. Например, твой отзыв о Прис-кине со

ссылкой на меня в уже опубликованных дневниках привел к определенным осложнениям, а семья Прис-киных — очень опасная и коварная сила, которая в самый неожиданный момент может отыграться. Я живу в писательском доме, мне и так там живется неуютно и я не хотел бы повторения литгазетовского кошмара, тем более на моих плечах еще жена и взрослая дочь.

И последнее, раз уж у тебя возникла идея показать письмо публике, я как опытный человек, счел нужным для оживляжа добавить пару баек, которые ты от меня уже слышал в устном, так сказать, исполнении, но которые будут интересны общественности. Это три абзаца о Довлатове, Егоре Яковлеве и Юнне Мориц. Они идут подряд, и ты их легко найдешь.

Прошу учесть эти просьбы, я достаточно щепетилен в этих вопросах.

Пока, целую.

Андрей Мальгин

Николай Переяслов ЖИЗНЬ ЖУРНАЛОВ

Уже почти перестав ждать от наших литературных журналов каких-либо открытий (да и откуда им, честно говоря, взяться, если круг авторов в них практически годами не меняется и никто его, судя по всему, особенно расширять и не стремится?), я был в высшей степени рад познакомиться со стихами молодого сибирского поэта Виктора Гаврилова, подборка которого появилась в первом номере журнала "ЛИТЕРАТУРНЫЙ ОМСК" (гл. редактор Павел Брычков), выпущенного в декабре 2002 года к 40-летию Омской писательской организации. Для творчества молодых поэтов характерны, как правило, две крайности — одна из них заключается в слепом следовании за своими поэтическими предтечами и кумирами, что плодит собой бездну стихов "под Пастернака", "под Есенина", "под Бродского" и тому подобные версификаторские копии; другая же состоит в полном разрыве со всеми поэтическими традициями вообще, что ведет автора к изобретению уже давно изобретенных авангардистско-модернистских велосипедов и к уходу в чисто формальную новизну стиха. В творчестве же Виктора Гаврилова, как мне кажется, счастливым образом сошлись именно обе эти тенденции — то есть молодая дерзость формального поиска соединилась в его стихах с унаследованным от традиционной русской поэзии смысловым наполнением, что обеспечило его произведениям и внешнюю свежесть, и одновременно — содержательную глубину. Трудно пройти мимо таких строчек как: "В сене бессонниц не сыщешь иголки. / Тихая ночь. Мотылёчек огня. / Я выхожу на дорогу, и волки / О.Мандельштама глядят на меня".

Похоже, что первый номер "Литературного Омска" обещает впереди весьма интересные встречи, тем более, что помещённое при открытии номера исследование Валерия Хомякова о развитии омской литературы показывает, что к настоящему моменту здесь сложилась довольно сильная литературная школа. Очерк охватывает период от тридцатых годов XX века до наших дней и читается как культурологическая повесть, главным героем которой является сама Омская земля, несущая в себе способность пробуждать творческие силы в населяющих ее людях.

Весьма интересно работает последние годы и ростовский журнал "ДОН" (гл.редактор Виктор Петров), в №1-2 которого за 2003 год мне сильнее всего врезалась в память исследовательская работа Михаила Кононенко "Русская Атлантида", раскрывающая тайну того, кто такие на самом деле были "тороки", "берендеи", "половцы" и другие народы, населявшие территорию Древней Руси и ее "окрестности". "Половецкая Земля — это часть Земли Русской, половцы — часть русского народа, а половецкий язык — это русский язык".

Любопытен также перепечатанный "Доном" из парижского журнала "Возрождение" рассказ Петра Краснова "Таинственный часовой" (1926), представляющий собой жанр русской мистики. Близок к этому направлению и рассказ Ивана Евсеенко "О чем ее слёзы", написанный хоть и на совершенно ином материале, но тоже как бы слегка задевающий "потусторонние" грани бытия. Впрочем, Евсеенко практически всегда работал на тех участках литературы, которые так или иначе граничат с мистикой...

Однако сильнее всего запала мне в душу повесть Ивана Никульшина "Мать премьера", помещенная в самарском альманахе "РУССКОЕ ЭХО" (2003, выпуск 12), который издается усилиями молодого руководителя тамошней писательской организации

Александра Громова. Сюжет ее довольно прост. В одном из сел Заварской губернии живет мать премьера РФ Дмитрия Спиридоновича Черногузова, прославившегося такими крылатыми выражениями как "Хотели как лучше, а получилось как всегда", "Если у вас чешутся руки, чешите там, где чешется" и им подобными. Узнав, что высокопоставленный земляк собирается приехать на денёчек домой, чтобы навестить своих мать и сестру, в село съезжаются представители областной и районной администраций, лелеющие надежду поправить за счет "неформальных" контактов с премьером свои финансовые дела. Из этого и разворачивается действо, которое автор определил как "буффонаду". Премьер приезжает в село, и в каждом, кто с ним встречается, проявляется его подлинная сущность: чиновники лебезят и заискивают, сестра режет в глаза правду об ограбленной не без его участия России, а мать... мать по-прежнему видит в нем только своего усталого сыночка Митеньку, которому не дают ни толком поесть, ни отдохнуть.

Художественный язык повести сочен и точен, она написана гротескно и в то же время очень правдиво. Однако сильнее, может быть, чем сказанная в ней правда о нашем времени, душу тревожит вопрос о том, почему такое сильное и в художественном, и в идейном плане произведение так и не смогло пробиться на страницы наших столичных патриотических журналов? Судя по тому, что это уже не первый подобный случай, его вряд ли можно отнести к случайностям. Даже высоко оцененный недавно читателями и критикой "Безымянный Зверь" Евгения Чебалина (кстати, тоже ведь из Самары автор, как и Никульшин!) и тот увидел свет лишь благодаря смелости редактора журнала "СЕВЕР" Станислава Панкратова, но почему-то не московских издателей. Спору нет, в столичных журналах тоже не лабуду печатают, я с удовольствием прочитал в третьем номере "НАШЕГО СОВРЕМЕННИКА" за этот год весьма оригинальный рассказ Роберта Балакшина "Русские сны", психологически точную прозу Алексея Шорохова, замечательно написанное и обжигающее своей актуальностью исследование Александра Казинцева "Симулякр, или Стекольное царство", вскрывающее причину американской агрессивности, а также материалы о Сталине, "Письмо другу-поэту в заморские края" Станислава Куняева и некоторые другие разделы журнала, но... Но говорить почему-то хочется о повести Ивана Никульшина.

Впрочем, каюсь,— кое-что я все-таки упомяну здесь и помимо "Матери премьера". Например, недавно появившийся в Нижнем Новгороде альманах "ВЕРТИКАЛЬ", редактируемый Валерием Сдобняковым. На первое место в нем вынесен рассказ Михаила Жаравина "Беда", перекликающийся с опубликованным в "Нашем современнике" рассказом Шорохова "Колыбельная тьма". Судя по тому, что и там и там героем является мальчик, а речь идет о трудностях становления маленького человечка в современном мире (и одновременно — о трудностях сохранения человечности самим этим миром), проблема эта действительно выходит сегодня на первое место. Да и как может быть иначе, если дети — это и есть тот самый народ, из которого завтра будет слагаться Россия?

Следующим в альманахе идет сам Валерий Сдобняков, представленный повестью "Сезон", рассказывающей о работе молодого героя в золотоартели и его возвращении домой по окончании сезона. И опять — перекличка с очень похожей повестью Ильи Кочергина "Потенциальный покупатель", напечатанной во втором номере журнала "ДРУЖБА НАРОДОВ" за этот год. Там тоже человек отрабатывает сезон в артели (правда, в охотничьей), а потом приезжает в Москву за карабином, а заодно — и за развлечениями, но... "Не тот это город, и полночь не та",— как сказал когда-то поэт. Современная жизнь не очень-то охотно принимает назад тех, кто выпал из нее хотя бы на какое-то время и благодаря этому сохранил в себе такие отвергнутые новой эпохой качества, как романтизм, доверчивость и все другие, не просчитываемые на калькуляторе, человеческие чувства. Какие? Об этом напоминает опубликованный в "Вертикали" очерк священника Иоанна Наумовича "Путеводитель доброй жизни" (1901), который, в частности, учит нас не гнаться за скорым богатством и не страдать, если оно приходит не к нам, а к другим. "Помни,— говорит батюшка,— у Господа Бога больше остаётся, чем роздано: хватит у Него и на твою долю..."

Виктор Широков СТЫЛОЕ ВРЕМЯ

СТЫЛОЕ ВРЕМЯ

Время замерзло, как в стужу окно.

Дай, продышу в нем проталинку света,

чтобы вернулось далекое лето,

ожило, заблагоухало оно.

Переливается солнечный день,

сладостна ос золотистых осада,

сердце ликует, исчезла досада,