Газета Завтра 339 (22 2000)
Шрифт:
А Женю они замучили, заставляя отречься от Христа, не из религиозных, а из садистских побуждений. Их задача человека сломить и уничтожить, а потом посмеяться и выбросить. И все. Принимай Ислам, не принимай, — доверять тебе они не будут. На равных с ними не будешь никогда. Хотя некоторые наши мальчишки в плену надеялись на это. "Мы, мол, в Сибири бедно живем, а у них вон какие дома". Так это ведь у них. Примешь ислам, — будешь, в лучшем случае, хорошим рабом. Все равно ты для них недочеловек. Навсегда.
— Как вы считаете, а в Чечне вообще может быть наведен порядок?..
—
— …Именно военными средствами?
— Да. Исключительно военными. Генерал Скобелев в прошлом веке, между прочим, несколько раз отдавал города своих противников-мусульман на разграбление. Не потому, что он был жестокий человек. Он просто понимал психологию дикаря-бандита. Можно убить всех его родственников — он это переживет. Но вот когда ты лишаешь его имущества, он признает себя побежденным.
В первой войне мы их побили — а потом сытно накормили. И сейчас мы их бьем, и они опять открыли рты и ждут, когда их будут кормить. Нельзя этого делать. Мы обязаны так поступить. Они должны почувствовать силу. И покориться ей... Ставропольский и Краснодарский край сколько намучались от них. В Ингушетии не осталось ни одного русского...
— Вы, приезжая в Чечню, посещаете исключительно армейские части. А что вы можете сказать о воюющих здесь омоновцах?
— Вот вам пример, а вы судите сами — омоновцы заняли здание, неделю в нем живут, а в подвале неделю живут боевики... Боюсь, что ОМОН и МВД без армии не справятся. Они и сейчас уже не справляются со своими функциями.
— Армия лучше?
— Да, намного. Вся армия держится на срочниках, на пацанах (контрактников мало). Может быть, потому, что им по двадцать лет, и они еще не успели зачерстветь душой, для них не являются пустым звуком слова: долг, верность присяге, ратный подвиг. Они понимают, что делают великое дело. Армия держится на них.
Ценить нам надо этих ребят. И сейчас, когда они сражаются, и потом, когда они вернутся домой (не надо забывать, что вернутся не все). Тот, кто получил пакет этих сушек, получил банку сгущенки и пачку сигарет, — будет помнить, что его не бросили в трудную минуту, кто-то о нем хоть позаботился, как мог. А тот, о ком не позаботились, вернется в эту жизнь, может быть, изуродованным и с неспокойной душой, увидит эту сегодняшнюю безмятежную сытость и скажет: "Что же это, зачем я пять месяцев гнил? Где вы были все это время?.."
Доброта никогда не бывает лишней. А солдат — это еще ребенок. Просто рано повзрослевший…
— Любовь Васильевна, в разговоре с вами мы не можем не вспомнить вашего сына Евгения — воина-мученика. Почитание его стало поистине всенародным, сейчас собираются материалы для канонизации, которая состоится на ближайшем Архиерейском соборе. Каким был ваш сын?
— В его жизни много значил крест: по крестику мы смогли найти его тело. И ведь какой тяжелый Крест был ему предназначен!..
Когда спрашивают: "Каким он был?" — я немного теряюсь. Не был он каким-то особенным, "писаным" красавцем. Не могу сказать, что он обладал какими-то незаурядными способностями или талантом. Он, конечно, писал мне замечательные теплые стихи, спортом
После его гибели два года мне настолько было тяжело, что я, честно вам скажу, роптала. "Ах, Женька, Женька, — думала, — что же ты натворил. Лучше бы согласился на все, лишь бы живым домой вернулся". Но потом я вдруг со всей ясностью поняла, что предать в тот момент означало для него — стать предателем навсегда… Конечно, мать всегда сына поймет. Но каково было бы ему с самим собой…
Однажды в Хорсиное, когда "вертушка", на которой мы летели, попала под обстрел, я подумала, что это конец. И надо же, я в этот момент была бы рада, если бы меня убили. Потому что это была бы прекрасная смерть!..
Но, видно, не судьба — вернулись...
Замер, установка, монтаж окна в деревянный дом 9 от Делини
Леонид Симонович СЕРБСКИЙ АНГЕЛ
Empty data received from address [].
Роман Багдасаров ИЗОГРАФ СОЛНЕЧНОЙ ИМПЕРИИ
В Дарвиновском музее Москвы завершился маленький вернисаж Михаила Михайловича Потапова… Москвичи смогли увидеть и несколько шедевров из знаменитой "Эхнатонианы" 96-летнего живописца. Как обычно, реакции СМИ почти не последовало. Произведения Потапова, построенные на доскональном знании археологических памятников Египта, равно как и сам облик старца, потомственного русского дворянина, откровенно перпендикулярны богемной тусовке. Интерес искусствоведов к творчеству патриарха российской живописи застрял на профаническом умилении чудаком, который словно с натуры пишет портреты фараонов Нового Царства. Но феномен Потапова, чьё сознание параллельно присутствует в современной России и Египте XVIII династии, — не просто забавный казус. "Я — осколок дореволюционной Российской Империи, которой завидовали и Европа, и Америка", — заявляет своё кредо Михаил Михайлович на страницах автобиографии "Египтянин" (Екатеринбург, 1998). Что-то неуловимо меняется в воздухе, когда слышишь надтреснутый, но по-прежнему сильный голос Мастера. В его соликамском музее-квартире с реальности спадает пелена, мешающая отличать вечное от преходящего. Событиям и лицам возвращается истинный масштаб, потому что рядом находится тот, кто продолжает считать себя подданным двух величайших по своей духовности царей — Аменхотепа IV (Эхнатона) и Николая II.
СТАРЕЙШИЙ ИКОНОПИСЕЦ
Египетскую тему Потапова трудно оценить без учёта того, что он, архидиакон Михаил, является к тому же старейшим православным иконописцем. С 1946 года он, не переставая, пишет христианские образа. В атеистической стране М.М.Потапову удалось создать монументальные росписи в Мукачеве (1953-56) и в Успенском храме Одесского мужского монастыря (2-я пол. 1970-х), оформить иконостас кафедрального собора Одессы (1954). Понимая, что копирование древнерусской плоскостности и кричащей красно-зелёной гаммы означает тупик, Потапов выработал уникальную художественную манеру. Он сплавил опыт византийской фрески XI-XII вв. (эпохи её расцвета) с приёмами русских академистов, В.М.Васнецова, гениального М.А.Врубеля. Зачерпнув из православной традиции лучшее, стиль Потапова не обязывает современного человека превращаться из молящегося в музейного экскурсанта. Он доступен всякому, входящему в церковь с чистым сердцем, а не только избранным приверженцам "древнего пошиба", в пылу модной нынче реставрации забывших, что назначение храма не возрождать минувшее искусство, а раскрывать таинства Веры перед душами живых людей.