Газета Завтра 392 (23 2001)

Завтра Газета

Скорее всего, мы не ошибемся, определив количество дивизий первой волны в 150 у Германии и ее союзников и 170 — у Советского Союза в западных округах. С учетом того, что реальная численность советской стрелковой дивизии составляла от 35 до 75 % численности немецкой дивизии, можно констатировать, что превосходство в живой силе было на стороне Германии и ее союзников.

Советский Союз, однако, обладал значительным преимуществом в технике. В девяти механизированных корпусах, сосредоточенных на западной границе, по штату должно было насчитываться 9279 танков. В реальности эти корпуса по штату укомплектованы

не были. С другой стороны, немалое количество танков не входило в состав мехкорпусов и было разбросано по дивизиям.

Точное число боеспособных танков в западных округах до сих пор вызывает много споров. Априорные оценки по производству дают верхний предел 18000 танков старого типа и около 2000 новых (опубликованные в последние годы официальные цифры колеблются в пределах от 22,6 до 25 тысяч. При этом следует учесть, что с 1920 года в Советском Союзе было выпущено около 30 тысяч танков, часть из которых была уже потеряна в различных войнах и конфликтах (начиная с КВЖД), а часть — продана за границу.). Апостериорные оценки числа уничтоженных и захваченных русских танков (по дневникам Ф. Гальдера) дают цифру 9400 танков. Нижний предел, насколько можно судить, — 7000 танков, из них около 1861 новых (на 1 июня 1941 года).

...До сих пор нет прямого ответа на вопрос, что удерживало военное и политическое руководство СССР от очевидного, в условиях нарастающей напряженности, шага — приведения войск в боевую готовность и выдвижения их из казарм и лагерей. В действительности, не выдерживают никакой критики обе альтернативные версии.

В рамках классического подхода к истории утверждается, что И. В. Сталин прилагал всемерные усилия к оттягиванию войны и стремился "не давать немцам повода для провокаций". Эта модель, однако, не учитывает простого обстоятельства: после августа 1914 года ответственные политики всех крупных государств отчетливо знали, что мобилизация — это не повод к войне. Мобилизация — это сама война, а стратегическое развертывание — первая фаза кампании.

Ревизионистский подход, предложенный В. Суворовым, ставит во главу угла предположение о подготовке Советским Союзом гигантской захватнической войны, первым актом которой должен был стать разгром вермахта. В рамках этой версии считается, что И. В. Сталин пытался "усыпить бдительность противника", дабы Красная Армия окончательно изготовилась к наступлению, намеченному на 6 июля 1941 года.

Оставляя за скобками тот факт, что РККА по причинам, обозначенным выше, не была бы готова к серьезному наступлению ни 6 июля, ни даже 6 декабря 1941 года, заметим, что версия Суворова страдает тем же недостатком, что и общепринятая. Немецкое руководство могло спокойно смотреть на мобилизационные мероприятия Красной Армии до тех пор, пока вермахт опережал РККА в подготовке к наступлению хотя бы на две недели. В противном случае следовала немедленная война.

После первой мировой войны эти соображения были известны сторонам не хуже таблицы умножения.

Может быть, ближе всего к истине версия, объясняющая поведение Сталина сугубо психологическими факторами. Война между Германией и СССР была невыгодна обеим сторонам. В ее провоцировании были заинтересованы правящие круги Великобритании и, может быть, США. В ее предотвращении — руководство Италии и Японии. Имея подобный политический баланс, Сталин уверил себя в том, что

Гитлер не решится втянуть свою страну в бесперспективную войну на два фронта, и слишком долго находился в плену этой иллюзии.

...Танковая битва в треугольнике Луцк-Дубно-Броды в некотором смысле уникальна: встречным сражением почти пяти тысяч танков никто не руководил. Командование Юго-Западного фронта навязало противнику большое встречное сражение. Со времен первой мировой войны стало аксиомой, что оно требует твердого и четкого управления войсками. Увы, ЮЗФ не имел ни технических средств, ни организационных возможностей наладить такое управление.

Что же касается командования группы армий "Юг", то Рунштедт и Клейст были настолько увлечены собственными замыслами, что попросту "пропустили" сражение. Они рассматривали его не как кульминацию стратегического развертывания, а как досадную помеху быстрому продвижению своих танковых дивизий к Житомиру и Киеву — ошибка, непростительная для адептов "немецкой школы" военного искусства.

Безразличное отношение командования на местах к величайшему во всей предшествующей истории танковому сражению разделяли высшие инстанции. Ф. Гальдер с олимпийским спокойствием фиксирует в своем дневнике "твердое и энергичное руководство" противника, "тяжелые бои", "крайне нежелательную" угрозу Дубно с юго-востока. Однако штаб ОКХ подчеркнуто соблюдает прерогативы командования группой армий "Юг" и не вмешивается в ход событий. Оперативные резервы сухопутных сил остаются нетронутыми, командование сухопутных сил не ставит и вопроса о привлечении дополнительных сил авиации.

Со своей стороны Рунштедт также не считает необходимым вносить какие-либо коррективы в рисунок операций. Между тем, хотя 1-я танковая группа и наступает не на самом очевидном из возможных направлений, ее действия остаются совершенно прямыми: танки рвутся на Луцк, Ровно, Житомир и далее — к Киеву. Столь прозрачный замысел недолго остается секретом для командования ЮЗФ: при всех совершенных Кирпоносом ошибках и путанице с направлением Брест-Ковель, механизированные корпуса РККА исправно концентрируются против немецкого танкового клина. Огромное влияние на ход немецкого наступления оказывает 1-я противотанковая бригада Москаленко: две попытки лобового наступления на ее позиции стоили Клейсту времени и нескольких десятков танков.

Считая своей главной задачей быстрейшее продвижение на восток, Клейст стремится как можно скорее протолкнуть дивизии через "бутылочное горлышко" у Дубно и перенести базу снабжения вперед. Это провоцирует кризис: какое-то время существует реальная угроза удара 8-го и 19-го корпусов по тылам танковой группировки. Пытаясь ее ликвидировать и в то же время не допустить потери времени, Клейст делает то же, что Кирпонос: вводит войска в бой поэшелонно. (Частично, конечно, в этом виноват и "рассеивающий" характер местности.)

В конечном счете немцы справляются с кризисом — скорее, за счет ошибок командования ЮЗФ, неповоротливости советских мехкорпусов, их плохой связи друг с другом и отвратительного взаимодействия со стрелковыми соединениями, нежели за счет стойкости войск и мастерства оперативного руководства. Этот успех, однако, достается дорогой ценой сожженной техники, расстроенных тылов танковой группы и упущенного времени. Военная диалектика сработала: Клейст потерял темп именно там, где пытался выиграть его, нарушив "правила игры".