Газета Завтра 395 (26 2001)
Шрифт:
Разумеется, с генералом Суслопаровым ничего страшного не случилось. С.М.Штеменко вспоминал: "На процедуре подписания Акта о капитуляции присутствовал и И.А. Суслопаров. Здесь он узнал, что Сталин лично по телефону сообщил Вышинскому (прибывшему в Берлин), что не имеет претензий к действиям Суслопарова в Реймсе" (там же, с.444). В подтверждение этого 7 июня в "Советской России" было напечатано письмо жителя Новоуральска Н.М.Лебедева, который в 60-х годах встречался с генералом Суслопаровым, благополучно выступавшим в их городе с лекциями от общества "Знание".
Итак, лжец пойман за руку. Лебедев пишет: "Мое письмо вряд ли заставит Познера извиниться перед телезрителями". Ну, посмотрим, товарищ Лебедев. Последнее явление Познера на экране, имевшее место 10 июня, внушает некоторые надежды на лучшее. Он там заспорил с коммунистом Тихоновым, депутатом Госдумы, о положении в Белоруссии. Познер побывал там и вот теперь воскликнул: "Как будто я очутился в СССР! Стоят памятники Ленину, Дзержинскому"...
АННА И ГАНС, ЖЕРТВЫ ВОЙНЫ
Так завершилась первая вылазка Познера, а вторая его вылазка в эти праздничные дни — провозглашение идеи поставить памятник "всем погибшим во Второй мировой войне". Это я поддерживаю. Давайте, Владимир Владимирович, начнем, покажем пример. Как будем ставить: один памятник всем или много? Думаю, что наглядней будет, если много. Вот мое первое предложение. Был в Польше писатель, педагог, врач Януш Корчак, настоящее имя Генрих Гольдшмидт, автор книги "Как любить детей". Он старался спасать детей в Варшавском гетто и вместе с ними в 1942 году погиб в лагере смерти Тремблинка. И был, допустим, некто Одило Глобочник, бригаденфюрер СС, начальник всех лагерей смерти на территории Польши. Он, правда, не расстрелян, не сожжен в крематории, а покончил жизнь самоубийством, но все равно жертва войны: если бы не она, он не застрелился бы. Так вот, соорудим памятник и напишем на нем: "Вечная память писателю Янушу Кочаку и бригаденфюреру СС Одило Глобочнику — жертвам Второй мировой войны". Хорошо? Вам нравится?.. Пойдемте дальше. Была еврейская девочка Анна Франк, после которой остался известный всему миру потрясающий дневник. В шестнадцать лет она погибла в лагере Бельзен. И был Ганс Франк, рейхсляйтер Польши, после которого в этой стране осталось 6 миллионов трупов, в частности, он отправил в лагеря смерти 85 процентов польских евреев. Эта жертва Второй мировой в возрасте 46 лет по приговору Нюрнбергского трибунала была повешена. Так вот, соорудим памятник и напишем: "Анне и Гансу, двум незабвенным Франкам. Мир вашему праху. Скорбящие потомки". И это вам по душе, гуманист Познер? Что ж, валяйте дальше сами в том же направлении...
ЭТОТ ДЕНЬ МЫ ПРИБЛИЖАЛИ КАК МОГЛИ С 22 ИЮНЯ
Владимир Познер имеет обыкновение в свою передачу "Времена" в качестве главного собеседника, так называемой "свежей головы", приглашать кого-то из достаточно известных людей. В последнюю перед Днем Победы передачу хорошо было бы пригласить кого-то из участников войны, пока они еще есть, но почему-то в кресле главного собеседника оказался на этот раз народный артист СССР Лев Дуров. Конечно, его все знают, он сыграл в кино более 130 ролей, а в театре даже Льва Толстого играет. Кому же, как не Льву, играть Льва. Когда началась война, ему было девять лет. Но Познер не ошибся в своем выборе...
Дурову почему-то захотелось поговорить об авиации. Что ж, тут много интересного и очень подходящего к празднику Победы. Если уж такой знаток авиационной темы, то сказал бы, например, о том, что наша промышленность за годы войны, несмотря на утерю огромной территории и многих заводов на ней, постоянно пополняла существовавший парк боевых машин и в итоге произвела 119.635 самолётов, а немцы к тому, что уже было у них и что захватили в Польше, во Франции и других странах, произвели с помощью всей оккупированной Европы 80 600 самолётов ("История Второй мировой войны", т.12, с.168). За это же время мы стали выпускать 25 новых типов самолётов, включая их усовершенствования, в результате чего скорость возросла на 30-40 процентов, увеличились высота и дальность, улучшилась маневренность, усилилась вооруженность, возросла бомбовая нагрузка. А немцы сумели наладить массовый выпуск только нового самолёта — "Фоккевульф-190" да осуществили несколько модификаций (И.В.Тимохович. "В небе войны". М., 1986, с. 63). Превосходство нашей авиационной науки и промышленности, высокое мастерство наших лётчиков и позволили нам уничтожить в воздушных боях и на аэродромах 57 тысяч немецких самолётом, да еще зенитчики добавили около 20 тысяч (там же, с.5, 61).
У нас часто вспоминают, что в первый день войны мы потеряли 1200 самолётов. Правильно: около 800 на аэродромах и около 400 в боях. Но ведь при всей внезапности и массированности фашистского удара советские лётчики сумели совершить в этот страшный день около 6 тысяч боевых самолётовылетов, более десяти наших лётчиков в этот день таранили вражеские машины, а в итоге было сбито более 200 немецких самолетов, в которых за штурвалом сидели асы, имевшие ничем не заменимый уже двухлетний опыт войны (там же, с. 14). Именно о первых днях войны в изданной еще в 1957 году в ФРГ книге "Мировая война 1939-1945 годов" признавалось: "Потери немецкой авиации не были такими незначительными, как думали некоторые. За первые 14 дней боев было потеряно самолётов даже больше, чем в любой
Чего после этого стоят россказни таких стратегов, как Солженицын, будто Красная Армия, "сдавая чохом города", бежала от границы по 120 километров в день и только под Москвой опомнилась и уперлась. Сибиряки чудом спасли!.. Нет, именно в первые дни, недели, месяцы была заложена основа не только победы под Москвой, но и разгрома немцев в Берлине. Стоит сопоставить лишь два факта. Наполеон и Гитлер начали вторжение с одного рубежа и почти в один и тот же день, первый даже на два дня позже второго. И вот Наполеон с его пехтурой, конной тягой да скрипучими обозами дотопал до Москвы в конце августа, а Гитлер с его танками, самоходками, автомашинами, авиацией, радиосвязью дополз до Москвы лишь в конце ноября — на три месяца позже! Где ж это, Александр Исаевич, раскорячились и так надолго увязли его ножки, столь быстрые да веселые в Западной Европе?
КТО КАК СЧИТАЛ. ПОКРЫШКИН И ХАРТМАН
Можно было ожидать, что народный артист Дуров накануне великого праздника напомнит соотечественникам о каких-то доблестных делах нашей авиации в годы войны. Если не о том, о чем сказано выше, то, допустим, выразил бы восхищение подвигами Александра Покрышкина или Ивана Кожедуба, сбивших по шести десятков немецких асов, или Александра Горовца, который один вступил в бой против 20 фашистских бомбардировщиков и ценою своей жизни сбил девять из них.
А то сейчас появилось немало охотников объявить немецких летчиков непревзойденными асами Второй мировой. Есть такие усердные охотники на Украине, да и у нас водятся, например, в "Совершенно секретно" — Д.Хазанов (не родственник ли хохмача?), в "Аргументах и фактах" — Ю.Селиванов. Вот, говорят нам, полюбуйтесь: Эрик Хартман. На его счету 352 победы. Даже составители двусмысленной "Энциклопедии третьего рейха" сочли нужным подчеркнуть: "Многие военные историки подвергают сомнению количество сбитых Хартманом самолётов". Еще бы! Безо всякого боевого опыта он попал на фронт двадцатилетним лейтенантом прямо из училища в августе 1942 года и начал свою козьмакрючковщину: за 32 месяца до конца войны сбивал по одиннадцать самолётов каждый месяц, т.е. по самолёту каждые три дня. Нет больше! Ибо, во-первых, несколько раз (по некоторым данным, даже 16 раз) его сбивали и, конечно же, это не обходилось без травм, на излечение которых требовалось время. Во-вторых, такому герою, надо полагать, давали отпуска. В-третьих, во время Курской битвы его опять сбили, он попал в плен, но сумел бежать. Да, на всё это нужно было время. Так что закономерно предполагать, будто сбивал он не одиннадцать, а, может быть, все пятнадцать самолётов за каждый месяц пребывания на фронте, т.е. через день. А ведь во второй половине 1942 года обстановка в воздухе была уже не та, что в самом начале войны: и летчики наши, набравшись опыта, стали уже другими, и самолёты — новые: на смену истребителю И-16 ("ишачку") да тихоходному бомбардировщику ТБ-З, наблюдая гибель которых летом 41 года, плакал Константин Симонов, явились машины гораздо более совершенные, во всем превосходившие немецкие: Ла-5, Ла-7, Як-9, Ил-2, МиГи... И потом: Покрышкин был почти на десять лет старше юнца Хартмана, летчиком стал за два года до войны, воевал с первого дня. Кожедуб тоже старше и тоже имел немалый лётный опыт до того, как в марте 1943 года попал на фронт.
Но главное в глубоком различии системы подсчёта сбитых самолётов у нас и у немцев. В своё время об этом обстоятельно писал в своей "Дуэли" Юрий Мухин. Сейчас об этом же пишет в "Патриоте" Герой Социалистического Труда академик А.П.Коваленко: "В ВВС Красной Армии это происходило намного сложнее и потому объективнее, чем в фашистских Люфтваффе". Так, у нас была обязательна фиксация результативной атаки фотоконтролем. При этом два участника боя должны были видеть и свидетельствовать, что противник сбит, указать место его падения. Кроме того, падение удостоверялось наблюдателями на земле. К тому же, когда война шла на нашей земле, то если самолёт падал на территории, занятой немцами, то нашему лётчику удача не засчитывалась. Наконец, нашим пилотам засчитывались только победы, одержанные в небе.