Газета Завтра 413 (44 2001)
Шрифт:
Россия Набатова — это Китеж, где в тусклом свете охры проступает из тумана свеча "Сорока сороков", минувшая и нынешняя Россия, на холодных площадях которой гнездятся мерзкие, серые твари, так похожие на стаи воронья ("Свили гнездо"). И Россия, могучая, прекрасная, словно богиня восстающая из огненной купели, рожденная Востоком и Западом, осененная Богоматерью. Она с рождения принимает не только венец, но и меч ("Рождение России").
Татьяна РОМАНЕНКО
[guestbook _new_gstb]
2 u="u605.54.spylog.com";d=document;nv=navigator;na=nv.appName;p=0;j="N"; d.cookie="b=b";c=0;bv=Math.round(parseFloat(nv.appVersion)*100); if (d.cookie) c=1;n=(na.substring(0,2)=="Mi")?0:1;rn=Math.random; z="p="+p+"&rn="+rn+"[?]if (self!=top) {fr=1;} else {fr=0;} sl="1.0"; pl="";sl="1.1";j = (navigator.javaEnabled?"Y":"N"); sl="1.2";s=screen;px=(n==0)?s.colorDepth:s.pixelDepth; z+="&wh="+s.width+'x'+s.height+"[?] sl="1.3" y="";y+=" "; y+="
"; y+=" 45 "; d.write(y); if(!n) { d.write(" "+"!--"); } //--
[cmsInclude /cms/Template/8e51w63o]
Это место называлось хоспис "Надежда". Как вскоре выяснилось, слово "хоспис" было употреблено не в прямом, а в переносном смысле: здешние обитатели не собирались умирать, напротив, их готовили к новой, более полноценной жизни. Как меня привезли, не помню, но поселили нормально, в одноместном благоустроенном номере с оконцем, из которого открывался превосходный вид на часть хосписного парка и блистающее темным серебром озерцо, расположенное за каменным забором. Комната, правда, небольшая, но со всеми удобствами: топчан с твердым матрасом, письменный стол, стул, умывальник и пластиковый биотуалет рядом с кроватью. На стене портрет Альберта Гора с супругой и детьми, выполненный в масле, в красном углу — пожелтевшая иконка с изображением Николы-угодника, покровителя путников. Что мне сразу не очень понравилось, так это зарешеченное смотровое окошко в двери, как в тюрьме или психушке.
Я еще толком не оклемался от укола, лежал на топчане в блаженной прострации, как дверь без стука отворилась и в комнату вкатилось жизнерадостное, улыбающееся существо мужского пола, но неопределенного возраста. Представилось оно Джоном Миллером, здешним координатором. Этот рыжеватенький Джон Миллер с виду был абсолютно безобиден, что-то вроде жужжащей летней мухи. Уселся на топчан, дружески похлопал по бедру.
— С прибытием в новую семью, Толяныч. Ничего, что я так фамильярно? У нас здесь все запросто. Надеюсь, сумеешь оценить. Кстати, друзья зовут меня Джеки.
— А где
Джон Миллер, координатор, первый мне и рассказал, что хоспис "Надежда" — это что-то вроде санатория, где гости-пациенты в отличных условиях проходят период адаптации, оговоренный контрактом. Расположен хоспис в одном из живописнейших уголков Подмосковья, на землях, принадлежащих корпорации "Дизайн-плюс". В обязанности координатора входило познакомить вновь прибывших с требованиями, предъявляемыми к постояльцам. Их немного, но все они должны исполняться неукоснительно во избежание клинического исхода. Главное требование — не покидать территорию хосписа, обозначенную двухметровым забором с колючей проволокой.
— Скорее всего, вам самому не захочется расставаться с нами, — с многозначительной интонацией сообщил координатор, — но на всякий случай имейте в виду. У нас был недавно прискорбный инцидент, когда один наш подопечный выскочил-таки за ворота неизвестно зачем. Возможно, накурился анаши и просто потянулся за солнечным зайчиком.
— И что с ним случилось? — уточнил я без особого интереса.
Подвижное личико координатора сморщилось в гримасу скорби.
— Нулевой вариант, Толя. Нулевой вариант. Что же еще могло с ним случиться?..
Второе требование — беспрекословно выполнять все просьбы обслуживающего персонала: врачей, нянечек, старших и младших наставников — короче, всех, кто будет со мной заниматься.
— У нас работают профессионалы наивысшей квалификации, — с гордостью доложил координатор. — Многие стажировались в Штатах. Со всеми можно договориться по-доброму о чем угодно. В хосписе вообще любое принуждение исключено в принципе. Но все же некоторые амбиции, принесенные из прежней жизни, лучше держать при себе.
— Во избежание клинического исхода? — догадался я.
— Схватываешь на лету, Толяныч! — обрадовался координатор и с силой врезал мне кулаком по колену.
— Буду стараться, — пообещал я.
— Пока живешь, надо надеяться на лучшее, — важно заметил координатор. — Хоть на меня погляди. До того как в "Дизайн" взяли, кем я, по-твоему, был? Не поверишь, Толяныч. На A3ЛK ишачил в сменных мастерах. А теперь кто? Смекаешь? Так что все, Толяныч, в наших силах. Хотя, честно скажу, на первых порах придется нелегко. Я в анкетку заглянул, ты ведь из интеллигентов. Эта братия редко поднимается выше кочегаров. Но бывают исключения. У нас тут был один композитор, дослужился до санитара-кидальщика. А это уже, считай, всего шаг до стажировки. Ну а после стажировки, сам понимаешь, перспектива неограниченная. Могут и в резервацию перевести на твердое обеспечение.
— Вы сказали "был". Куда же он девался, этот композитор?
— А-а… — Координатор махнул рукой. — Надломился. Не в коня, как говорится, корм… Ладно, процедур у тебя сегодня нету, полежи пока, погрейся. Через час дезинфекция. Потом обед. Привыкай к распорядку. Если есть вопросы, задавай.
— Вопросов нет, есть маленькая просьбишка.
— Ну?
— Не могу ли я позвонить жене, чтобы не волновалась? Всего несколько слов. Дескать, все в порядке, жив, здоров, чего и вам желаю.