Газета Завтра 425 (2 2002)

Завтра Газета Газета

...Он уже отчаливал в сторону сельмага, шкандыляя к заветному Эдему куцым зигзагом, когда за дощатой твердью ворот хрястнул тяжкий грохот и будто лопнула басовая струна.

То, что открылось глазам в огороде,— вырубило не хуже нокдауна. Корабельная, в полтора обхвата вековая сосна, еще вечером подпиравшая небеса, теперь лежала. Мохнатая вершина порвала и сплющила рабицу забора до земли, содрав ее со столбов. Еще трепеща в агонии, дыбилась хвоя, продрав, накрыв полтеплицы и несколько грядок с зеленью.

В зеленом колыхании веток перепуганно выныривали и снова прятались две хорьковые рожицы — Петро с Зинаидой. Вот кто тюкал с вечера и всю ночь топором по сосне — с малым перерывом перед самым утром.

Две трети полигамного семейства (второй штатный сожитель Зинаиды, инвалид Костя, азартно зыркал снизу из кособокого сортира) подгрызли сосну, чтобы завалить на чужой огород. За каким дьяволом?! Этой слипшейся троице с инвалидным сердечником накануне ведь доставили машину дров.

— Ты что накурочил?!

— Да она, с-сука, не туды легла! Василич... слышь, Василич, не бзди! Седня же... вот этими руками все, как было, заделаю.

От Петра пер густопсовый сивушный тайфун. Зиночка вообще не вязала лыка, сомнамбулически сдувая хвойную иглу, каким-то образом прилипшую под носом.

— Я спрашиваю: на кой х... ты ее завалил в огород? Вам же привезли дров.

— Дак это... Василич... два гнезда на ней.

— Какие гнезда?

— Грачиные.

— Ну и что?

Петро на глазах оживал. Пенделя, которые заслуженно вломил бы ему за покореженные забор и теплицу любой другой абориген — отодвигались.

— Ты что, Василич, в натуре не секешь иль придуряешься?

— ???

— Так в каждом гнезде по кило алюминки. Четвертак, а то и поболее. И с кого взять на халяву постольку?

Вот оно что. Грачиное племя, шастая весной по дворам, тащило в конструкцию сооружаемых гнезд любую блестку. В том числе — куски алюминиевой проволоки, придающей гнезду нерушимую крепость при верховых ветрах.

— Дошло, че ли?

Петро цвел и пахнул. Как не дойти, дошло. За четвертную на опохмелку, запрятанную в двух гнездах, рухнули вековая сосна, теплица и забор. Нормальный русский фарт — халява.

— Василич, десятку бы на "синюю юбку" (бутылка денатурата), а? Душа горит, нет мочи. А дрова мы с Зинкой завтра напилим.

Гегемон, не получив заслуженных пенделей, теперь пер в атаку.

— Сначала дрова, потом десятка,— опрометчиво вырвалось у меня.

Это было крупным проколом: опять затеять давний торг. Петро с Зинаидой давно подряжались распилить бревна и наколоть дрова. Мы не сходились в одном. Подрядная сторона жаждала: сначала деньги, потом работа. Работодатель в моем лице желал наоборот. Обе стороны стопроцентно знали: заполучив деньги, парочка тут же налимонится вусмерть.

Между тем, Петро унюхал слабину. Глаза его накалялись фосфорическим азартом. Так чует за версту кровь подранка пиранья в Амазонке или барракуда в Атлантике. Но пиранья и барракуда могли отдыхать рядом с русской щучкой, уже сомкнувшей челюсти в жертве.

— Василич! Бля буду: токо по глоточку с Зинкой, и щас же всю твою тряхомудию с дровами обделаем до вечера! Василич, дай! Нутр-р-ро горит синим пламенем!

Зинаида с сосновой иголкой под носом качалась в хвое тонкой рябиной, плямкала онемелыми губами. С лица ее струился осмысленный азарт: дожимай, Петро!

До жути явственно представился понятный для всех вывод: тряхнуть за грудки, дать оплеуху и учтиво разъяснить.

— Сейчас ты отпилишь и утащишь верхушку. Потом сделаешь забор и теплицу. А я присмотрю из окна у телефона. Слиняешь без спроса — звонок участковому. За спиленную сосну — тут в ней два куба — и раскуроченный забор с теплицей две тыщи штрафа. Или годик отсидки на баланде. Пошел за пилой, м-мать-перемать...

И все было бы по правилам, все бы устаканилось. Но что можно Юпитеру, то не положено пришлому быку. Его удел — задавать вопросы.

— Ты когда за теплицу с забором возьмешься?

— Василич! Сука буду — щас! Гони целковый на "синюю юбку".

Глаза Петра лезли из орбит. Он верил в себя... Он наливался синюшной кровью. Теперь его, уловившего слабину и проблеск спирт-халявы, не свернуть и бульдозером.

Постыдно слиняв в этой схватке, я предал Василия.

— Денег нет и не будет. Только что Василию отдал.

— Он че, за "синей юбкой" рванул?!— в стартовом напряге подорвался Петр.

— Ну.

Зиночка, наконец уяснившая что к чему, суетливо выгребала из хвои. Она барахталась в ней, с хрустом стопорясь на сучках. Петро опередил пловчиху кособоким скачком через дыру в заборе.

...Они вдвоем поймали уже отоваренного Василия и вдавили его в забор: проволоку в гнездах, сулящую четвертной, еще нужно было выковырять, сдать, тогда как Ваську всего-навсего расколоть на троих методом силового напора.

Биоарифметический закон всех революций: отнять и разделить — который раз срабатывал без сбоев.