Газета Завтра 425 (2 2002)
Шрифт:
Короче, ушли наши ребята часа через два. Ушли достойно — в четком строю и с песней. Хотя то один, то другой курсант, потеряв выдержку от сыпавшихся с тротуаров оскорблений, рвался из строя, пытаясь ответить обидчикам. Но его тут же удерживали товарищи.
Вот такие события и предшествовали началу украинизации воинских частей и учреждений Прикарпатского военного округа, которая пошла полным ходом уже с принятием присяги. Поэтому оставаться или нет во Львове — для меня альтернативы не было. Не хотел я ходить по улицам имени эсэсовцев и националистов. Помните, герою трилогии Алексея Толстого "Хождение по мукам" подполковнику Вадиму Рощину хотелось "выплюнуть
Итак, на предложение членов комиссии остаться в украинской армии я ответил отказом. Надо признаться, говорили они со мной очень уважительно и тактично. Возможно, это произошло еще и потому, что накануне им все накипевшее на душе высказал подполковник Александр Марков. Слово "высказал" вряд ли подходит к описанию той ситуации, которая произошла во время беседы уже изменивших военной присяге представителей украинской армии с русским подполковником. Он устроил членам комиссии такой разбор, что они и краснели, и бледнели и, в общем, не знали, куда деться. Короче, в кабинете разыгралась чуть ли не настоящая "коррида". Поэтому наученные горьким опытом члены комиссии отнеслись ко мне с большой осторожностью: кто знает, чего можно было ожидать от бывшего "афганца", да еще и десантника.
Меня поблагодарили за службу и сказали, что дальнейшую судьбу не принявших присягу пусть решает Министерство обороны России. Естественно, из Москвы никто за нами не приехал, так что пришлось самим отправляться в первопрестольную, используя свои связи и знакомства, искать возможности для перевода.
Мне повезло, вопрос о новом месте службы решился быстро. Предложили Самару. Не буду рассказывать, как непросто было бросать новую трехкомнатную квартиру, куда-то опять ехать, больше года кое-как перебиваться в холостяцком общежитии в окружном учебном центре за городом, где неделями не было ни света, ни воды, а тепла — почти никогда, где в комнатах не было никакого спасения от комаров, которые во все времена года налетали полчищами из затопленных подвалов… Потом — частная квартира с теми же комарами и вечной вонью из подвалов, постоянное безденежье, так как за снимаемый угол приходилось платить половину зарплаты… Честь дороже. Впрочем, это были только "цветочки". "Ягодки" оказались впереди.
Лишь спустя пять лет я случайно узнаю, что моя семья автоматически лишена гражданства, так как прибыла в Россию (вернее — вернулась) после февраля 1992 года. Именно в феврале 1992-го был издан закон, объявивший гражданином РФ человека любой национальности, ранее проживавшего в России. Обо всех подумали. Забыли только о наших семьях — семьях военных.
Самое интересное — я узнал, что моя жена и дети не являются гражданами, лишь пять лет спустя. Дочери, студентке факультета иностранных языков университета, оформлял заграничный паспорт для выезда на практику в Германию. Практически все документы уже были готовы. И тут меня в паспортно-визовой службе огорошили: "А ваша девочка не имеет гражданства".
Такое мне и в кошмарном сне не могло присниться. Я стоял перед женщинами в милицейских погонах, пытался что-то им объяснить и мне все время казалось, что это нелепое недоразумение. В оскорбленном сознании не укладывалось, что я, на тот момент уже двадцать семь лет прослуживший в армии, еще в детстве, в суворовском военном училище, надевший на свои плечи погоны, в числе первых вошедший в Афганистан, бывший десантник, офицер, имеющий боевые награды, выдержавший немало оскорблений на Западной Украине, не прельстившийся на посулы вербовщиков в украинскую армию, отказавшийся нарушить принятую раз и навсегда военную
— Папа, не унижайся перед ними,— сказала дочка, видя мое подавленное состояние.
— А… ваша девочка очень умная?— съязвила паспортистка.— Так пускай идет и принимает гражданство.
— И сколько же для этого нужно времени?— спросил я.
— От трех месяцев до шести.
Понял я, что дочке Германии не видать. "Иди,— говорю ей,— подожди в коридоре". Когда она вышла, очень тактично и душевно поговорил с женщинами из паспортно-визовой службы. Через пятнадцать минут у дочки в паспорте появился вкладыш, свидетельствующий о том, что она — гражданка Российской Федерации.
Буквально через несколько недель мой сын поступал в суворовское военное училище. Не досмотрели там, что он не является гражданином РФ. Кадровика сбило с толку, что сын родился в Пскове и что его отец-полковник служит в Российских Вооруженных Силах. Благодаря этому мой ребенок и поступил в училище. А могло такого и не произойти. Ведь из-за этого пресловутого закона гражданство несовершеннолетних детей определяется не по отцу, а по матери. К тому же времени моя жена гражданства еще не имела.
Кстати, а почему именно по матери определяется гражданство? Национальность в России испокон веков определялась по отцу. Да и фамилии детям за редчайшим исключением давали по мужской линии. У других народов, согласен, иные традиции. Так, например, у евреев национальность ребенка определяется национальностью матери. Если задуматься, то в этом заключен особый смысл. Представьте себе: отец — еврей, мать — украинка, а ребенок от цыгана… Кто он по национальности?.. Полуукраинец — полуцыган? Во всяком случае не еврей. А вот если мать — еврейка, то ребенок всегда будет хотя бы наполовину, но еврей. Что ни говори — весьма практичная нация. Ни в коем случае не хочу, чтобы меня заподозрили в антисемитизме, а равно и в украинофобии. Просто хочу сказать о том, что уж если у кого-то что-то копировать, то это надо делать с умом, учитывая, так сказать, наш русский "менталитет".
При поступлении сына в Ульяновское гвардейское суворовское военное училище я стал свидетелем такой драматической ситуации. Повторяю, было это в 1997 году. Начальник училища генерал-майор П.Соколов проводил собрание с родителями поступающих ребят. В конце мероприятия к нему подошла седая старушка.
— Женщина, не могу я принять вашего мальчика в училище. Он ведь не является гражданином России. Первая же проверка выявит это и его отчислят, а меня накажут, — убеждал просительницу генерал.
— Да войдите же в мое положение,— слезно умоляла старушка.— Я в Термезе оказалась по комсомольской путевке. Я ведь русская и внук русский. Без родителей воспитываю его…
Мне было очень жалко старушку. Ведь в Узбекистане у ее русского внука куда было меньше возможностей получить образование, чем в России. Не знал я тогда, что мог оказаться точно в такой же ситуации, как и та приезжая соотечественница из Термеза.
Скажите: не парадокс ли? Семья находилась со мной на национальных окраинах по долгу моей офицерской службы, а гражданство детей определили почему-то не по отцу, отказавшемуся изменить присяге и оставшемуся гражданином России, а по матери. Причем саму мать, тоже натерпевшуюся от националистов, лишили этого гражданства.