Газета Завтра 518 (43 2003)
Шрифт:
После окончания архангельской классической гимназии он учится в Строгановском художественно-промышленном училище ("поедешь, Борис, в Москву учиться, постарайся, чтобы наши сказания попали в писания"). В 1916 г. командируется Академией Наук в Архангельскую и Вологодскую губернии "для определения границ диалектов вологодских и поморских".
Вникал в старые книги, в летописи и сказанья, в жития, в документы, в письма прежде отошедших людей, в мемуары и челобитные; вслушивался в "говори". Школьные хрестоматии водят нас по музею: былины, сказки, песни,— тексты, переведенные на условный литературный язык. Но живая речь, "тьмочисленная, тысячеголосая, светлошумная листва", аккомпанемент к былине и сказке — в них почти не слышны; напоминают
Их карбас сорвало с якорей и они остались на островке в стороне от расхожих морских путей. На следующий год племянник отправился искать дядьев. Нашел золотистую доску в черных камнях. Посредине доски письмена, делано высокой резьбой: "Корабельные плотники Иван с Ондреяном/ Здесь скончали земные труды/И на долгий отдых повалились/И ждут архангеловой трубы". По сторонам рамы для увеселенья неустанно бежит узор. Доска с краев обомшела, иссечена ветром и солеными брызгами, но не увяло художество: по углам — тонущий корабль, опрокинутый факел, якорь спасения и птица феникс. Таких морских рассказов не знает мировая литература. И таких моряков тоже.
Цветаева говорит: вся работа поэта сводится к исполнению духовного (не собственного) задания; лже-поэт всегда делает сам. Шергин: я не ношу в себе никакого особого мира; все, что было, то я вобрал в себя и оно есть. Платонов: субъективная жизнь — в объекте, в другом человеке; лишь мертвые питают живых во всех смыслах, тайна России — в ее народе.
После смерти Абрамова жена опубликовала его черновики, и там о Шергине: "Хорошо помню его светящийся лик (ничего больше подобного не видал), его неторопкую, умиротворяющую речь. Как ручей в белой ночи... Побывал в XVI — XVII веках, а может быть, у истоков… Такого писателя до него в русской литературе не было. Запах, свет, дух, душа — вот измерения шергинского творчества...Дыхание веков. Вся история России в Шергине... Он святее и чище любого церковника, хотя живет в миру. А в сущности, он ведь кто? Отшельник в своем подвале, забытый, покинутый всеми".
В окошках беспрерывно мелькали ноги. На кроватке солдатского образца сидел старик. Не верилось, что это писатель; Леонид Леонов говорил о нем: видимо, настоящая литература пишется именно в таких подвалах. В Сверчковом переулке. Так и запомнилось: подвал, все погружено во мрак. Но — свет: свет от старика на кроватке. Из вещей не запомнил ничего.
А было что. Трехмачтовая шхуна на полочке — и реи, и паруса, и якоря, и весь такелаж — отцовая работа. Картина в простой раме: низкий берег моря, туман, осенняя мгла,— Степана Писахова, его подарок. Фотография юного Шергина со знаменитой пинежанкой Марией Дмитриевной Кривополеновой, не то девочкой, не то трехсотлетней старухой. Иконы в углу. К столетию Шергина Рукописный отдел Пушкинского Дома расшифровал его дневник: "Я подлезу к 'окну. Рассвет...Небо водяного цвета отразилось в простертой к моему окну подошедшей луже. И забор, что напротив, и деревья в воду глядят...Тихо, безлюдно. Небу, водам, деревьям и мне никто не мешает меж себя поговорить. Небо с водами, земля с деревьями, рассвет, — они все в тихости великой и положат мне на сердце тайное слово. Сунусь в ночи к оконцу, а мне, нищему, оттуда рубль бесценный в руку".
Лежит в Москве на Кузьминском кладбище.
"Иногда попадаешь в тридевятое государство. Старинные невысокие дома, узкие оконца. Безлюдье. Тишина. Белый переулок. Точно тут никто и не живет. В каком я городе? В каком я веке? Старый город жив. Древняя матерь Москва. Вот она где. Я думал — нет ея. Старые камни, белая уличка, серо-жемчужное небо. Тишина. Девица. Не умерла, но спит" (запись в дневнике Шергина 3 марта 1945 г.).
АПОСТРОФ
Антон Печерский
28 октября 2003 0
Культура
Юрий Петухов "Жизнь №8, или Охота на Президентов".
Писателя Юрия Петухова нет необходимости представлять своим читателям. Поэтому напомним лишь вкратце: романист, поэт, историк, философ, полное собрание сочинений которого составит порядка двух десятков объемистых томов.
Творческий путь Юрия Дмитриевича начался еще в советское время, до того, как он организовал свое издательство "Метагалактика". Дебютировав со сборником армейских рассказов "Через две весны", автор приобретает широкую известность как фантаст, с периодичностью раз в год публикуя в журнале "Приключения, фантастика" романы из знаменитого цикла "Звездная месть" и другие. Юрий Петухов налаживает свою деятельность как издатель, выпуская одновременно несколько толстых журналов, газету и собственное собрание сочинений.
Писатель активно занимается изысканиями по ранней истории человечества, венцом которых становится монография "Дорогами богов" и исследование "История русов". Безупречная фактология и неожиданная реконструкция событий древности делают эти книги необычайно популярными.
После четырехлетнего перерыва в продажу поступил новый роман Юрия Петухова, а летом этого года увидела свет его полная версия. Книга называется "Жизнь №8, или Охота на Президентов".
Роман написан в совершенно новом для автора жанре, который с очень большой натяжкой хочется отнести к постмодерну. Эта натяжка заключается в том, что вышеназванный жанр подразумевает постановку основного акцента на изобразительные средства. Роман же "Жизнь №8..." является именно отчаянным стуком в сердца людей, криком души писателя.
Местом действия книги - мир последних дней, с ее проблемами и событиями - проблемы и события, рушащиеся на нас сегодня. Жизнь видится писателю настолько чудовищной и неправдоподобной, катастрофа, происходящая в России, настолько дикой, что для ее описания уже не хватает привычных реалистических средств литературного отображения. И Юрий Петухов ведет нас в жизнь иную, не менее "взаправдашнюю", чем та, где находимся мы.
Эта "жизнь №8" только кажется выдуманной, несуществующей. Просто в ней в гротесковой форме преобразуется наша реальность, но преобразуется таким образом, что у читателя вскоре стирается грань между событиями из книги и собственным восприятием мира. Возникает ощущение, что только что увиденное в выпуске вечерних теленовостей является робкой одномерной проекцией-тенью, отбрасываемой жизнью подлинной. И пусть в романе у персонажей много ипостасей, пусть президент удивительной страны Россиянин фон Каппутинг мечтает стать японцем в розовом кимоно и с черным поясом, а на деле является просто Вовой Перепутиным- топильцем бездомных котят и подводных ракетоносцев - тем хуже для президента!
Ведь он к тому же - бригадный ефрейтор чудесным образом непобедимой армии Хаттаба ибн Басая ибн Масхада.
Читая книгу, вы отрываетесь от ее страниц и, тревожно выдыхая, думаете: а ведь все это- правда. И недаром для иллюстрации нашей действительности на обложке изображены не благообразные физиономии государственных деятелей, а страшные фантасмагории великих художников. Как и в "Последнем солдате Империи" Александра Проханова, при восприятии персонажей "Жизни №8..." вспоминается нечто босхианское - выморочное и уродливое.
Роман имеет сложную композицию, все сюжетные линии в нем перекручены самым немыслимым образом. Объединяет его главы личность писателя-"человеконенавистника", которого, подобно дантовскому Вергилию, ведет по земному аду благородный разбойник Кеша. А человеконенавистничество становится единственным адекватно отражающим происходящее мировоззрением, позволяющем глядеть на мир без розовых очков с кривыми линзами. Толпы оскотинившихся полоумных обывателей всех возрастов, от почтенных отцов семейств до сопливо-развязных девчонок с оголенными животами, пируют и веселятся на развалинах Руси-России-Советского Союза, и с радостными масками вместо лиц идут за своими черными поводырями, туда, где в темноте виден взмахивающийся и опускающийся топор. В конце книги автор показывает путь, пойдя которым есть возможность избежать трагического финала.