Газета Завтра 518 (43 2003)
Шрифт:
А ведь это богатейший, красивейший край! Да и люди хорошие, гостеприимные, сильные и выносливые. Почему же не могут северяне натянуть свою волю, зарядить желанием, выстрелить настоящей работой и заставить деревню полноценно глубоко вздохнуть?
Можно долго разглагольствовать о том, что забросило наше государство деревню, не занимается ее развитием. Но не менее важно то, что в душе деревенского жителя нет мира и покоя. Раздираем он страстями, а потому и работа, и жизнь не ладятся.
В Пудожском районе погорели почти все церкви; остались только Муромский монастырь,
В приграничном Каргопольском районе Архангельской области почувствовали люди неладное, занялись восстановлением своей культуры. В деревнях народ трудится во благо себе и другим — из собственных домов приносят жители сохранившиеся у них иконы, сами ремонтируют часовни и храмы. Правда, кое-где осуществляется это доброе дело не без финансовой поддержки из Норвегии — норвежцы помогают деньгами, безусловно, и для собственной выгоды — нигде не научиться такому мастерству, чтобы выстроить церковь без единого гвоздя, и стояла бы она столетиями. Немало ремесел есть еще у северного народа — могут и ткать, и из глины мастерить, и из бересты плести, и вышивать, и из лоскутков шить, и кукол делать, и рыбацкие сети вязать. И чтобы не были навыки эти забыты, народные умельцы передают свой опыт подрастающему поколению.
Стал постепенно такой подход перекочевывать и в Пудожье. Только тут все больше москвичи занимаются реставрацией и привнесением в деревенскую жизнь духовности.
В Колод-озере храм сгорел полностью, и жили люди, не задумывались. Но приехали сюда три друга из далеких краев, огляделись и поняли: не хватает чего-то очень важного. И начали строительство. Отыскали архитектора, спроектировавшего церковь так, чтобы она была максимально похожа на свою предшественницу, достали материал и нашли работников. Уже полтора года с весны и до первого снега кипит работа на берегу живописного озера на окраине деревни.
По-соседски заглянул сюда отец Тарасий (Абрамков) — настоятель одной из двух приходских церквей Пудожского района. Приезжал отец Александр (Доколин) из Москвы, а именно из храма Царевича Димитрия при Первой градской больнице. Уже три года он со своими соратниками ездит в миссионерские поездки по северным деревням — проводит службы в заброшенных церквях, возвращая им жизнь. И вот, несмотря на то, что храм еще только строится, на его территории служатся молебны, и жители деревни с открытым сердцем приходили на них.
А еще при строящейся церкви этим летом был организован лагерь для детдомовских ребят под названием "Сказка сказок". Лагерь этот включал в себя весьма разнообразные мероприятия — были и многокилометровый переход через тайгу, и паломничество по святым местам, и работа в храме, и пение на службах, и, конечно же, отдых.
Православный детский дом, из которого приехали мальчишки и девчонки, находится в селе Мышкино Можайского района Московской
Хочется надеяться, что пройдет время, и деревня встанет на ноги. Будет она красоваться нарядными ставенками, ухоженными садами-огородами, звучать голосами разной живности, слушать в предзакатный час песню, исполненную чистым девичьим голосом, и любоваться благочестивыми своими жителями. И будут переливчато блестеть купола в золотистых солнечных лучах.
ЧЕСТНЕЕ СОВРЕМЕННОСТИ
28 октября 2003 0
44(519)
Date: 28-10-2003
Author: Тит
ЧЕСТНЕЕ СОВРЕМЕННОСТИ
Когда смерть забирает оптом сразу двух знаковых деятелей отечественного искусства, принято говорить: с ними ушла целая эпоха. Да, эпоха действительно ушла. Но не вместе с ними, а намного раньше. Оба художника, при всей их непохожести друг на друга, на поверку оказались честнее современности. Оба до срока замкнулись в себе, не участвуя в фарсе, устроенном бессовестными шутами на костях русской культуры. И Филатов, и Климов, представляя разные поколения, тем не менее принадлежали к одному кругу, вышли из одной среды. В 70-х — "наивные диссиденты", в 80-х — народные трибуны, в 90-х — разочарованные, измученные и растерянные мизантропы. Оба страдальцы, люди трагедии. Их путь отличен от судьбы богемных игроков и конъюнктурщиков, пребывающих и ныне под искусственным солнцем "демократии".
У того и другого была нравственная основа, не позволявшая им стать кривляками и лакеями.
Элем Климов, работавший на стыке натурализма и гротеска, мастер монтажа и столкновения образов, после "Иди и смотри" не создал ни одной картины. Задумка снять фильм о Сталине, планы экранизировать "Мастера и Маргариту" так и не были реализованы.
Леонид Филатов после разлома "Таганки" сделал запоздалый шаг — снял фильм о театре ("Сукины дети"), а потом занялся исключительно литературой, изредка появляясь на экране телевизора в придуманном им мемориальном цикле "Чтобы помнили".
Страстный и нервный, Филатов до конца сопротивлялся. В последние больничные месяцы, обвешанный капельницами и трубками, не прекращал курить сигарету за сигаретой, хрипеть и сражаться с врачами. Климов, напротив, увядал, каялся, сожалел о прошлом ("Общественная деятельность — главная в моей жизни ошибка…").
Не пришедшие на пир победителей, оба остались в советской эпохе: один — на сцене мятежной "Таганки", другой — на площадке фильмов "Прощание" и "Агония".
Земля им пухом…