Газета Завтра 970 (27 2012)
Шрифт:
…Над поляной реял триколор. Ныло в груди. Никуда не деться — на официальной церемонии должен быть официальный флаг. Только вот незадача: в такой же июньский день 1945-го на Параде Победы сей власовский триколор был брошен к подножию Мавзолея в кучу других фашистских штандартов. Я молча сказал нашим дедам и отцам, на чей прах только что вместе с остальными участниками траурной церемонии высыпал горсть земли: "Мои родные, вы столько вытерпели, потерпите ещё. Смертен человек. Однако и вечен, покуда не умерли его идеалы. А наши общие идеалы стучат в сердце животворящим набатом. Не мы, так потомки, ещё бросят к подножию ваших обелисков разнотипные знамёна однотипных врагов!"
И высохли на мгновение небесные слёзы, и луч солнца ненадолго, но ярко блеснул в вышине, и сладкое предвкушение великой и святой мести объяло ноющую грудь.
Андрей
Позволю себе поделиться тремя мыслями, тремя идеями, возникшими в миг, когда гробы с останками наших воинов навеки легли в русскую землю.
Первое. Это, скорее, внутреннее ощущение, очень явственная, но до конца невыразимая словами эмоция. Когда кости были преданы земле, я физически почувствовал дыхание великого покоя, нечто вроде горькой радости, светлого умиротворения. До сего дня я не думал, что так важен обряд погребения. Казалось бы: разбросанные в лесах кости ведь тоже лежат в земле, но, оказывается, в этом их случайном положении кроются великая мука, незавершенность и боль. Поэт Велимир Хлебников писал, что такие кости кричат… Наверное, он был прав, я остро почувствовал сердечное облегчение, когда братскую могилу стали закидывать землей.
Второе. Так вышло, что многие погибшие бойцы приняли свою участь, будучи совсем юными. Это были почти мальчишки, и собственных детей у большинства из них не было. Таким образом, их ближайшими родственниками среди живущих ныне людей являются племянники, племянницы, внучатые племянники и так далее. Отыскать таких родственников довольно сложно, даже если известны имя, фамилия и точный адрес погибшего воина. Ведь с 40-х годов столько времени прошло! Множество людей покинуло свои деревни и городки. Многие женщины сменили фамилии. Иные из племянников и племянниц сами уже умерли по возрасту и из-за болезней. Но даже тех, кого удалось чудом отыскать и уведомить об обряде погребения их погибших на войне дядьев, вряд ли стоит ждать на подобном мероприятии. Ведь такие люди разбросаны по великой нашей стране, а билеты на транспорт очень и очень дорогие. А есть еще разные жизненные обстоятельства, заботы, хвори, грядки, внуки… Тысячи факторов мешают приехать в этот отдаленный район Калужской области. Так вот, я подумал, что я, и все приехавшие сюда мои коллеги по газете, — все мы каким-то образом замещаем родственников этих солдат. Да мы и есть их родственники! Мы дети, внуки и племянники, приехавшие поклониться своим дорогим, родным и близким. Ибо мы — один народ, какие бы временные и географические преграды не разделяли нас. И я подумал, что это скорбное действо сблизило меня с сотнями где-то живущих, незнакомых и незнающих обо мне ничего, далеких соотечественников.
И, наконец, третье. Дыхание войны. Оно приблизилось снова. И напомнило об ответственности. Да, велика ответственность нынешнего поколения перед теми, кто дрался за Родину в страшные сороковые годы… Из идеи ответственности перед предками органически вытекает идея мобилизации. Я говорю о личной мобилизации, о личной готовности принять любые вызовы… Историческая и божественная справедливость требует от нас удвоить и утроить свой патриотизм, требует от нас усиления наших позиций на всех направлениях. Для этого нужна мобилизация, нужна дисциплина, нужен дух бодрости… Нужна готовность к труду и обороне! То есть, все те качества, которые веками ковали наш национальный характер, создавали и расширяли русский мир.
Василий ПЕТРОВ, директор "Историко-культурного поискового центра "Обелиск".
Меня всегда очень интересовала история. А ведь история — это события, которые не сами по себе происходят. Именно люди своими действиями эти события окрашивают героизмом или подлостью, добиваются побед или терпят поражения.
Вот Великая Отечественная война. Таких мировая история не знала. И наша победа! Кто люди, её добывшие? Есть всем известные военачальники, есть герои, которых знаем с детства. Но победа добыта миллионами, а знаем мы сотни имён. Остальные — безвестные герои. А когда я впервые услышал, что среди наших солдат, павших во время Великой Отечественной, есть много незахороненных, так и лежащих на местах боёв, меня это взволновало, даже не верилось. Очень несправедливым казалось такое положение. Да оно и несправедливо! В Московском государственном историко-архивном институте, где я
Люди в поисковых отрядах — самых разных возрастов, рода занятий, и интересы у них разнообразные, но все заняты одним делом, и это сплачивает. Но бывает, что человек пришёл в отряд, но потом уходит, понимает, что это не его. Есть свои неписаные правила в ходе работы, досуга, но это правила обыкновенного человеческого общежития. Бывают, и семьи создаются. Быт походный аскетичен: живём в палатках, на досуге разговоры тоже самые разные.
Поисковая деятельность — дело добровольное. Мы работаем не только в поле: прежде чем приступить к полевым работам, изучаем архивы Министерства обороны, мемуарную литературу, архивные источники, очевидцев опрашиваем. Проводим поисковую разведку, которая подтверждает или опровергает полученную информацию. Затем выезжаем на место поисков.
Что касается Ульяновского района конкретно, здесь мало людей, которые помнят войну, потому что немцы их выселяли из прифронтовой полосы.
Раньше, когда находили останки и удавалось выяснить имя погибшего, мы писали письма по месту призыва в военкомат, местным властям, чтобы разыскать родных. Но в последние годы от этих методов работы отказались, потому что нам просто перестали отвечать. Мы нашли простой человеческий способ: родственников погибших ищут местные поисковики (а отряды есть по всей стране, мы работаем координированно).
Очень печально, что чиновники, которые курируют работу поисковых отрядов, заявляют, что полевые поисковые работы финансировать не надо, что надо помогать людям искать пропавших родственников в Интернете. Мы тоже активно пользуемся электронными базами, в частности, данными "Мемориала", но сводить поиск без вести пропавших только к виртуальности, через Интернет? В моей голове это не укладывается. Кости-то в земле лежат, а не в Интернете!
Хотелось бы, чтобы государство финансировало поиски. Война — государственное мероприятие, солдаты погибли за страну, за ныне живущее поколение. Но чиновники считают, что солдатам достаточно виртуальной памяти.
Местные чиновники, когда выезжаем на работы к ним в район, иногда недовольны: мы им прибавляем лишнюю, по их мнению, работу, хотя по закону они обязаны проводить поиски и перезахоронения. А местное население относится хорошо, помогает. Конфликтов не возникает. Люди же понимают, что мы делаем не просто полезное дело, а, пусть и пафосно прозвучит, дело святое. И каждый из поисковиков это осознаёт. У нас ведь нет контроля за каждым нашим шагом, но самоконтроль такой, что никакой начальник не добился бы подобной дисциплины и добросовестности в работе. Разные-то мы разные, но отношение к останкам, к памяти героев у нас всех — святое.
Евгений Левшин, адвокат.
Я присоединяюсь ко всем, уже сказанным словам благодарности тем людям, которые обеспечили наше участие в захоронении павших солдат. Отдельный поклон поисковикам, которые фактически продолжают воевать на Великой Отечественной войне. Это, без всяких кавычек, — похоронные команды той самой войны, которые делают тяжелое, но необходимое и благородное дело. Такие мероприятия очищают душу. Да простится мне мой разнузданный материализм, но хотелось бы и здесь подкрепить самые светлые чувства конкретными фактами, хотя бы для того, чтобы к этим светлым чувствам не приклеилось что-то лишнее. В течение всего того дня 22 июня 2012 года приходилось мне неоднократно слышать от людей, в той или иной степени причастных к событию, что в окрестностях села Заречье Калужской области удалось обнаружить останки бойцов 110-й стрелковой бригады, которая там погибла в августе 1942 года и числилась пропавшей без вести. Как человеку, не чуждому военному делу и время от времени самостоятельно "копающему" военную историю, мне эти слова резанули слух. Стрелковая бригада — это, примерно, как стрелковый полк. То есть, три стрелковых батальона, противотанковая артиллерия, минометный дивизион, рота связи, еще, возможно, разведрота и проч. Это солидная военная структура. Конечно, на войне, где гибли целые армии, могла полечь и вся бригада до последнего солдата. Но пропасть без вести? В 42-м году? Тогда же отметил для себя, что надо будет поискать материал. Исследования на тему 110-й стрелковой бригады пока не получилось, но по некоторым фактам, лежащим на поверхности, можно пробежаться.