Газета
Шрифт:
Но он уже отошел далеко от двери в подвал, а вонь, казалось, только становилась сильнее. В какой-то миг Томасу показалось, что она исходит от него самого. Словно он гнил заживо… или уже был трупом.
Затем он понял. То неприятное чувство, которое он испытал, прикоснувшись к газете два дня назад… его пальцы ощущали это и сейчас. Пальцы, державшие книги. Обложки были сырыми и липкими. Он, должно быть, не заметил это сразу, поскольку был слишком возбужден…
Он как раз проходил мимо кресла, так что поставил инструменты на пол и уселся с книгами в руках. В дневном свете он сразу заметил то, на что не обратил внимания
Франджони вскочил, кривясь от отвращения. Со всей возможной поспешностью он сходил за мешком для мусора, а потом вышел на крыльцо и выбросил книги в мусорный бак. Не в желтый ящик для переработки, а в черный бак, словно это было гнилое мясо. Затем, наверное, минут десять тер с мылом руки.
Что же это за дрянь? Он никогда не видел подобной плесени на бумаге, даже отсыревшей. Да и в подвале вроде бы было вполне сухо… Надо все-таки устроить там генеральную ревизию и выкинуть все никуда не годное барахло. А потом, возможно, вызвать санобработку. Хотя это тоже деньги, конечно…
Едва он завернул кран, раздался громкий стук в дверь. Франджони вздрогнул. Сговорились они, что ли, все не пользоваться звонком? Его звонок тренькал мелодично и деликатно, а стук… стук всегда звучит грубо и угрожающе, даже если это всего лишь почтальон, доставивший давно ожидаемую посылку.
Но это был не почтальон. Это был парень с желтым пакетом «Все для дома» в руках. Несмотря на то, что на улице было не так уж холодно — напротив, впервые за несколько дней выглянуло солнце, и уцелевшие еще красные и оранжевые листья на деревьях вдоль Шиллер Стрит горели прощальным огнем — лицо посыльного было замотано шелковым шарфом по самые глаза.
— Ваш заказ, сэр, — глухо донеслось из-под шарфа. — Распишитесь здесь.
Он протянул Томасу пакет, прижимая к нему пальцем квитанцию, и ручку. Франджони протянул руку, но посыльный разжал пальцы за долю секунды до того, как он взял ручку, и та упала на крыльцо.
— Упс, извините, — посыльный нагнулся, подбирая ручку. Когда он снова выпрямился, шарф соскользнул с его лица.
Франджони невольно отпрянул. На него смотрело чудовище. Носа и всей середины лица у посыльного просто не было. На этом месте зияла неправильной формы яма с багровыми складчатыми краями. Причем эта дыра не была черной, как у черепов на картинках; внутри хорошо была видна розовая задняя стенка этой жуткой пещеры, доходившей, как показалось Франджони, чуть ли не до затылка. Он никогда не представлял себе, что в голове живого человека не в ироническом, а в буквальном смысле может быть столько пустого места.
— Я понимаю, на что вы смотрите, — сказал парень. — Это была злокачественная опухоль. Доктор сказал, мои шансы были не больше 5 %. Мне повезло.
«Не уверен, что это можно назвать везением», — подумал Франджони, все еще чувствуя оторопь, но вслух лишь пробормотал:
— Извините.
— Это вы меня извините. Не хотел вас пугать, — сказал посыльный, не спеша, однако, вернуть шарф на место: он по-прежнему протягивал Франджони ручку и пакет.
Томас сумел, наконец, оторваться
— Спасибо, — сказал он, забирая пакет.
— Пожалуйста. Хорошей вам ночи, — посыльный повернулся и пошел к своей машине.
«Почему ночи? — подумал Франджони, глядя ему вслед. — Ведь еще день!» Впрочем, некоторые люди желают доброго дня уже вечером, почему бы кому-то не поступать и наоборот…
Но подготовиться он собирался именно к ночи. Хотя в некрологе ничего не говорилось о времени суток, да и самого некролога, разумеется, не было…
Поменять замок оказалось сложнее, чем он ожидал; он провозился добрых полчаса. Однако в итоге удовлетворение сделанной работой (да еще вкупе с солнечной погодой) заметно улучшило его настроение; страхи, из-за которых он, собственно, эту работу и затеял, вновь стали казаться ему глупостью. Он даже немного прогулялся (погода оказалась не только солнечной, но и ветреной, но это даже бодрило), а вечер, как обычно, провел перед телевизором. Субботний эфир радовал разнообразием легких развлекательных программ, и Томас переключался с комедии на сериал, а потом на ток-шоу, до тех пор, пока не задремал прямо перед экраном.
Его разбудила яркая вспышка. Франджони открыл глаза, но вокруг снова была полная темнота. Телевизор не работал, хотя Франджони не помнил, чтобы выключал его. Более того, он понял, что не видит и красного глазка питания. За окнами шумел дождь. Как видно, погода опять испортилась.
Франджони тяжело поднялся из кресла, страдальчески разминая затекшую шею и массируя спину тыльной стороной кисти, и прошаркал в сторону выключателя на стене. Рычажок щелкнул под пальцами, но свет не зажегся, подтвердив его подозрения. Электричества не было.
Снова ярко сверкнуло. Гроза, понял он. Это гроза. Явление не особо частое для начала ноября в штате Нью-Йорк, но и не так чтобы небывалое. И, наверное, где-нибудь повалило дерево на провода. Значит, и холодильник не работает… скверно. Насколько быстро они все починят в ночь с субботы на воскресенье? Небось, до утра даже не пошевелятся…
Но где же гром? При таких ярких вспышках он должен следовать за молнией почти сразу. Однако секунды текли за секундами, а Франджони не слышал ничего, кроме шума дождя.
Затем он услышал приближающуюся машину.
Обычный звук, на который горожанин — даже живущий на тихой улочке вроде Шиллер Стрит — почти никогда не обращает внимания. Томас, наверное, тоже не обратил бы, если бы не вслушивался в темноту.
И если бы это не было третье ноября. Он не видел часов, но не сомневался, что полночь уже миновала.
Это он, тоскливо подумал Франджони. Курьер. Он приехал за мной.
Рациональная часть его сознания, конечно, ответила, что это чушь, и что машина сейчас проедет мимо. Она может принадлежать кому угодно… может, даже и в самом деле курьеру, но не тому, а мальчишке-студенту, который едет по своему маршруту и, конечно, проедет мимо, потому что Томас Франджони отписался…
Звук машины оборвался напротив его дома.
Франджони похолодел. Может быть, конечно, это вовсе не к нему, а к соседу напротив… выписывает ли тот газету? Сколько нужно времени, чтобы кинуть ее на крыльцо? Уж наверное меньше минуты. Пусть, пусть он уже уедет… пусть даже кинет свою чертову газету через щель сюда, только потом убирается!
Но минуты текли, а ничего не происходило. На улице по-прежнему было тихо, если не считать шелеста дождя. Машина явно стояла там. Стояла и ждала. Томас даже не слышал, чтобы хлопала дверца.