Газета

Нестеренко Юрий Леонидович

— Да, — вынужден был признать Франджони. — В последние дни из-за всей этой чертовщины мне пришлось пить снотворное и успокоительное. Хотя вообще я стараюсь обходиться без них.

— Ну вот видите, — констатировал коп тоном доброго учителя, наконец добившегося толка от туповатого ученика, — у них бывают весьма своеобразные побочные эффекты, а раз для вашего организма они непривычны, ничего удивительного, что эти эффекты только усилились. Не советую вам в таком состоянии садиться за руль.

— Я не водил уже больше года, — пробурчал Франджони.

— Вот и хорошо, — коп явно сделал движение в сторону выхода, затем посмотрел на две газеты, которые снова свернул, но все еще держал в руке. — Если хотите, я заберу их

с собой, чтобы вам опять не показалось, что они мистическим образом появились или исчезли.

— Вас даже не интересует, откуда я знаю о жестокости убийства на Хэллоуин? — предпринял отчаянную попытку Франджони. — Вашего коллегу на телефоне это заинтересовало.

— Думаю, вы слышали от кого-то из соседей, — невозмутимо ответил офицер. — Этого не было в прессе, но тот парень, что нашел труп, хоть мы и просили его держать рот на замке… к тому же тело могли видеть и другие, но они не вызвали полицию…

— Я прочитал об этом в газете. Той, что исчезла. Точнее, не об этом, — Франджони понял, что его слова вновь звучат как бессвязная чепуха, и заторопился: — Там было написано про восемнадцать зверских убийств, но не бомжей. Все это были жители города. А может быть… — вдруг задумался Томас, — этот убитый все-таки местный? Просто так изуродован, что его не смогли опознать? Вы все еще не выяснили его личность?

— Нет, — покачал головой коп, — и теперь уже едва ли выясним. Поэтому мой коллега понадеялся, что вам и впрямь что-то известно. Но, я так понимаю, все эти убийства вам просто приснились.

— Что значит «едва ли выясним»? — уцепился за его слова Франджони.

— Хмм… — коп поглядел на него с сомнением, возможно, сожалея, что сказал лишнее, но затем все же ответил: — Странная штука вышла с этим трупом. Вчера его, как положено, отвезли в морг… а сегодня ночью он оттуда пропал.

— Пропал? Вы хотите сказать, что кто-то выкрал труп из морга?

— Ну, если только он не сам оттуда ушел, — широко улыбнулся коп, но Томасу это совсем не показалось смешным. — Сработано чисто, никаких следов взлома…

— Вот! — возликовал Франджони. — Как и у меня дома! А вы не верите, что ко мне кто-то забирался!

— Ну у вас-то ничего не пропало… если не считать никогда не существовавшей газеты, якобы написавшей про восемнадцать убийств. У нас тут, знаете ли, не Детройт, да и там такое бывает вряд ли.

— На вашем месте я бы все же допросил курьера, доставляющего эти газеты, — упрямо произнес Франджони.

— Я говорил с ним, — ответил полицейский все так же невозмутимо. — Это самый обычный студент, подрабатывающий по ночам. На вашем маршруте он всего второй день. И он сказал, что не доставлял вам газету вчера, потому что вы отписались.

— Но вот же она у вас в руке!

— Значит, парень ошибся, только и всего. Он еще слишком плохо знает маршрут, вы же понимаете.

— А кто работал до него, вы выяснили?

— По тому телефону, что мне дали в газете, отвечает автомат, что такой номер не существует. Вероятно, с первого числа тот парень решил сменить не только работу. В любом случае, у нас нет оснований его разыскивать. Ничего противоправного за ним не числится… Ладно, мистер Франджони. Будьте осторожней с этими лекарствами и не смотрите на ночь всякую дрянь по телевизору. А если вам опять что-то покажется, я бы на вашем месте побеседовал с доктором. Просто, ну, знаете, насчет побочных эффектов. Хорошего вам дня, сэр.

Значит, это все-таки правда, с тоской думал Франджони, глядя на закрывшуюся за копом дверь. Уволенный или уволившийся курьер действительно был. И никто теперь не знает, где его искать.

Он сам найдет, кого надо.

Франджони помотал головой, пытаясь отогнать эту мысль, но она не уходила. Что мы вообще знаем о людях, осуществляющих ночную доставку? Газетчики, молочники… (сейчас молочников уже нет, но Франджони

хорошо помнил времена, когда они с Марджори каждое утро находили на крыльце бутылку молока). В отличие от почтальонов, с которыми мы время от времени встречаемся лицом к лицу, расписываясь в получении ценной посылки, этих людей мы не видим вообще никогда. Они приходят из тьмы и уходят во тьму, пока мы спим. Мы не думаем о них до тех пор, пока они не подают поводов для жалоб. И нам не приходит в голову, что они думают о нас. Мы считаем (Франджони всегда так считал), что они должны быть благодарны нам — ведь благодаря нам они имеют работу! Но… (Франджони впервые задумался об этом) они работают для нас семь дней в неделю, без выходных и праздников (напротив, по выходным их работа самая тяжелая — из-за рекламных приложений каждая воскресная газета весит чуть ли не два фунта), в любую погоду — в ливень, в мороз, в снегопад, и даже когда с юга доползают осенние ураганы и в Барлингтоне объявляют штормовое предупреждение, закрывают все офисы и просят не выезжать на дорогу никому, кроме машин экстренных служб — даже тогда газетчики не освобождаются от своих обязанностей и к утру доставляют «Бюллетень» всем, словно ничего не случилось… И никто им не доплачивает за работу в таких условиях — иначе возросла бы и цена подписки, а она от погоды не зависит.

Разве не естественней ожидать от них не благодарности, а ненависти? Ну, по крайней мере, от некоторых из них…

Надо было дать ему чаевые, подумал Франджони. Но теперь уже поздно. Он отписался и не сможет сделать это по телефону, как полагается. Можно, конечно, просто положить деньги в конверт и оставить на крыльце. Сколько? 5 долларов? Нет, смешно, конечно. 10? 20?

Если ему и в самом деле угрожают убийством, он действительно надеется откупиться двадцаткой?

Ну а сколько тогда? Не сотню же! Он, в конце концов, небогатый человек, живущий на одну пенсию…

Франджони попытался вернуть своей голове способность рассуждать здраво. Какая угроза убийством? Ведь некролога не было, ему просто померещилось, и полицейский весьма логично объяснил причину… Да, но предыдущие номера? Они тоже померещились? Ведь он начал пить таблетки после, а не до!

Мне уже никто не поверит, с тоской подумал он. Полиция теперь считает его старым маразматиком и больше не приедет, даже если его будут резать прямо тут…

А может, просто уехать из города? Всего на пару дней, и не обязательно далеко, хотя бы в соседний город. Просто переждать третье ноября. Никаких родных и друзей, у которых можно было бы погостить, у него, правда, нет, придется останавливаться в гостинице, а это тоже деньги… Да и, в любом случае — он посмотрел на часы — «Грейхаунд» уже ушел. Есть еще местные автобусы, циркулирующие между несколькими соседними городками, но они ходят только по будням, а сегодня суббота. Собственный же «олдсмобиль» Франджони уже второй год стоял на подъездной дорожке со спущенными шинами, севшим аккумулятором и истекшей страховкой — после того, как Томас въехал задом в чужой джип, разворачиваясь на парковке перед «Волмартом». Повреждения были минимальны, но желание ездить у Франджони с тех пор пропало. Барлингтон — маленький городок, можно или заказать доставку по телефону, или пройтись пешком… в его возрасте ходить полезно…

Еще по телефону можно заказать такси. Но это значит потратить еще кучу денег.

Нет, к черту. Никуда он не поедет. Никакой хулиган с больным чувством юмора, печатающий фальшивые газеты, не заставит его сбежать из собственного дома!

И все же, неожиданно для себя самого, он вновь направился к телефону. Но позвонил вовсе не в службу такси.

Трубку у соседей сняла Эмма.

— Как ты сегодня, Том?

— Так себе. Я только хотел спросить, Тони так и не вернулся из… Кентукки? — его посетило еще одно озарение в стиле сыщиков из сериалов.