Газлайтер. Том 17
Шрифт:
— Я передам Его Величеству, — Посол встает, не выказав ни единой эмоции. Легкий поклон — и он плавно движется к выходу.
Дверь за ним тихо закрывается. В тот же момент в комнату входит Лакомка. Её светлые волосы мягко скользят по плечам, а глаза сияют озорным огоньком.
— Все готовы, мелиндо. Девушки собрали вещи, Настя тоже уже упаковалась у себя дома.
Я улыбаюсь:
— Молодцы, девушки. Пора в аэропорт.
Она прищурилась и с любопытством спросила:
— А что посол хотел?
— Не трогать
Лакомка удивленно наклоняет голову:
— Так тот чудесный виноград был оттуда?
Я киваю:
— Ага, прямо из сада самого Цезаря. Его личная гордость — выращен собственными руками.
Лакомка качает головой с легкой улыбкой:
— Мелиндо, такого мужа еще поискать. Всё в дом, всё в дом. — Она разворачивается к двери, а я невольно провожаю взглядом её фигуру. Ведь там действительно есть на что посмотреть.
Селение морхалов, Скандинавский полуостров
Пять лет спустя Ледзор Одиннадцатипалый возвращается в родное селение. Полуголый, демонстрируя свои накачанные мышцы, словно изваяние из белого мрамора, в одних штанах. Два метра роста, белоснежная кожа, могучая седая борода — настоящий северный герой, как его и помнят. Приехал, конечно, на санях. Но не на простых —запряжённых белыми медведями. Ну, потому что обычные олени для Ледзора — это слишком скучно. За спиной у него топор, который так и просится в его шестипалую ладонь. Казалось бы, что может пойти не так?
Но новости, что он слышит по прибытии, явно не радуют. Морхалы сократились в численности, и за последний месяц погибли четыре добытчика. Четыре! Ледзор не успевает даже как следует расстегнуть свои штаны, чтобы отдохнуть, как мгновенно направляется к старейшине.
Старейшина — скрюченный, седой и явно потерянный. Удивительно, но этот старик — племянник великого Ледзора, хоть выглядит в пять раз старше своего дяди, словно в его жилах нет сильной крови. Что ж, не всем повезло быть Ледзором Одиннадцатипалым.
Не сдержавшись, Ледзор взрывается:
— Хрусть да треск! Как ты умудрился просрать добытчиков?! Я оставил вас процветающими и сильными, а что теперь? Плач да развалины!
Его голос разносится над селением, как гром среди ясного неба, заставляя всех встрепенуться. А старейшина только и может, что робко отступить, боясь попасть под тяжелую шестипалую ладонь своего дяди.
Старейшина робко переминается с ноги на ногу, стараясь не смотреть Ледзору в глаза:
— Дядя. Финны надавили… не оставили выбора… — его голос дрожит, как осенний лист на ветру.
Эти слова действуют на Ледзора, как спичка на пороховую бочку. Он моментально вскипает:
— Мороз на кости! Вы прогнулись под финнов?! — его голос ревет, как буря. — А я-то ещё по дороге в селение удивлялся, почему пришлось разогнать гарнизон
Старейшина поспешно оправдывается, чуть ли не заблеяв:
— Финнов слишком много… Мы не справились, когда ты ушел…
Ледзор презрительно хмыкает, прищурившись:
— И что же вы за морхалы такие, если без меня совсем ничего не можете? Сильные, говорите? Сыны Снегов и Льда? Ха! Без меня и пары снежков скатать не в состоянии!
Ледзор, сверкая глазами, как ледяной вихрь, делает шаг вперёд и, не скрывая своего яростного нетерпения, рявкает, словно гром над заснеженными равнинами:
— Ну, говори! Зачем финнам понадобились морхалы? Почему вы влезли в эту трясину, а?
Его голос был словно удар молота по наковальне — твёрдый, ледяной, не терпящий отговорок. Старейшина, ощутив это давление на себе, отступил на шаг назад, его руки слегка дрожат, и видно, как он пытается что-то придумать. Но под яростным взглядом Ледзора выкрутиться не получится — приходится выкладывать правду.
— Финны… — начинает он тихо, словно надеясь, что его слова не разозлят Ледзора ещё больше, — они дали нам задание. Убить Вещего-Филинового, русского графа…
Он нервно сглатывает, чувствуя, что на этом дело не закончится, и быстро продолжает:
— Русский предложил нам объединиться с ним. Дать защиту, земли… но я отказал. По-другому нельзя было.
Ледзор замолкает на мгновение, его глаза, блестящие холодным гневом, прожигают старейшину насквозь. Тишина тянется невыносимо долго, прежде чем он взрывается, как снежный шторм:
— ЧТО Я СЛЫШУ, ПЛЕМЯННИЧЕК?! Русский предлагал вам объединиться против финнов, наших заклятых врагов, а ты отказался?! — его голос гремит, как гром. — Мало того, ещё и трёх охотников потом в топку бросил?!
Старейшина сглатывает, его голос дрожит, он явно пытается найти оправдание своему поступку:
— Но дядя, что мне оставалось делать? Селение не может сдвинуться с места, ты же прекрасно это знаешь… Льдина Предков удерживает нас. Мы привязаны к ней, как корни к земле…
Он смотрит на Ледзора с мольбой. Но в глазах великого воина только ледяная ярость. Его терпение на пределе, и каждое слово старейшины кажется лишь разжигает этот внутренний шторм.
Ледзор почти рычит, его голос тяжелеет, каждый звук пробирает до костей:
— Заморозь тебя буря! Слабаки всегда ищут отговорки! Если есть желание — всё возможно! Льдина, говоришь? Да это всё чушь! — Он машет рукой, будто отметая оправдания, как пыль. — Я еду договариваться с русским графом. Этот Филинов, судя по всему, не из слабаков, если финны от него трясутся. Молва о нём даже до меня дошла — а я бывал в таких местах, где новостей вообще не бывает! — он задумчиво оглаживает бороду, на косички которой нанизаны антипсионические бусинки. — Решено! Одиннадцатипалый едет в Россию!