Газлайтер. Том 27
Шрифт:
Ноги сжал крепко, упёрся коленями в его бока, чтобы не скинуло. Также я усилил себе вестибулярный аппарат через геномантию. Без этого меня давно бы уже вырубило. А так — держусь. Белогривого тоже начинает трясти, его дыхание сбивается. Изо рта брызжет пена. Но жеребец упрямо пытается меня скинуть. Пространство вокруг меняется каждую секунду: сначала степь, потом редкие кусты, потом скальный гребень, снова степь.
— Ты знал, что в эту игру можно играть вдвоём? — бросаю коню по мыслеречи, когда конь порядком устает или просто офигевает
Подключаю легионера-портальщика. Беру инициативу на себя и начинаю перемещения сам. Мы телепортируемся ещё быстрее. Белогривый пытается синхронизироваться, но явно прифигел. Начинает сбиваться в шагах, в один момент спотыкается, но сразу выравнивается. Неудивительно! Десять, нет, пятнадцать переходов подряд! Любого портальщика ранга Мастера уже бы вынесло! Я сам держусь только на энергопластырях. А на чем держится эта коняга, я без понятия!
И всё же он хрипит, напрягается, но не останавливается.
Я так увлёкся, что чуть не пропустил приближение посторонних. Поднимаю взгляд — и вдруг замечаю пыль у горизонта. Плотная линия войска разбивается на мелкие фигуры. Фокусируюсь ментальным зрением. Ага, многорукие на шестилапых скакунах пожаловали. Всадников больше тысячи. Идут в десятки рядов, быстро, направляясь прямо на нас, ну и, очевидно, на Сад, что за моей спиной.
Тут по мыслеречи Дед Дасара отзывается:
— Шеф, тут наши сканеры засекли войска многоруких.
— Ага, я тоже засёк, — киваю. — Вижу одно войско.
— А их две большие группы. Восточная — ближе всего к тебе. Вторая — западнее, но пока ещё далеко.
— Значит, я займусь восточной, — говорю в ответ. — А вы готовьтесь принимать западную.
— В восточной больше тысячи воинов, шеф, — замечает Дасар.
— Это ты к чему? — интересуюсь.
— Да так просто, к сведению, а то вдруг тебе одному мало покажется.
Всё это время я не отвлекаюсь от спринта. Да и попробуй тут отвлекись — мигом окажешься на земле со свёрнутой шеей. Белогривый тяжело дышит и снижает скорость, но он не выложился полностью и может ещё выкинуть сюрприз. Быстро протираю ладонью лоб от пота. Какой же упёртый конь! Всё мало ему! Откуда ты только взялся такой?
— Эй, животина! — бросаю спринту по мыслеречи.
Белогривый подо мной тут же резко дёрнулся, вскинув вверх круп.
— Да глянь направо, бестолочь! — я аж подпрыгнул, но вовремя стиснул ногами лошадиные бока.
Лошадиная спина выгибается, передние ноги подаются вперёд, будто он готовится к новому рывку. Но морда всё-таки поворачивается в сторону пыльного облака на горизонте. Спринт раздувает ноздри, втягивая горячий воздух степи, полный сухой травы. Уши дёргаются, ловя звуки: мерное дрожание земли, прерывистый ритм множества копыт, рассеянное гортанное гудение.
Я сжимаю поводья, стянутые из сырой лианы. Делаю это не для того, чтобы остановить Белогривого — хрен его остановишь, разве что только если ноги переломать, — просто удерживаю равновесие, не даю себе соскользнуть.
Насчёт
— Дасар, — посылаю мыслеречь. — Держитесь на опушке и там ждите западное войско. А то вдруг наступление многоруких — всего лишь отвлекающий манёвр, потому нельзя покидать Сад.
— Грёбаные дроу и не на такое способны, — соглашается Дед Дасар, а он в этом деле сведущ — скольких он дроу переграбил, не счесть.
Белогривый застыл и весь напрягся, глядя на восток. Он подался вверх, как перед вставанием на дыбы. Не знаю, что у этого «ковбойского аттракциона» снова на уме, потому решаю сразу оборвать даже возможность возобновить скачки. Я хлопаю его по шее, перехватываю морду, пальцы ложатся на челюстной сустав, поворачивают голову в сторону марширующей массы.
— Смотри, — говорю чётко, спокойно. — Это племя многоруких. Они не пройдут мимо твоих сородичей. Если дойдут до Сада — заодно уничтожат весь табун. Всех твоих спринтов до последнего.
Он замер. Пелена над горизонтом поднимается выше. Я открываю мыслеканал и передаю жеребцу образ, как многорукие готовят конину. Сцена из головы одного из дроу, которого я убил в одной из старых стычек.
Белогривый всё понял. Он знает, что дикари обожают кушать лошадок. Ему не нужно объяснять — он в этой степи уже сотни лет гоняет кобыл и прекрасно знает, что за народы здесь живут.
Я продолжаю:
— Предлагаю тебе договор, раз ты такой умный конь. Со своей стороны я отпускаю твой табун. Твои подопечные станут свободны, будут жить не в клетках, но в то же время ты вместе с ними переходите ко мне на службу.
Белогривый отвечает громким возмущённым ржанием.
— А как ты хотел? Вы объели пол-Сада, вытоптали кучу растений, да и тех же троллей постоянно доводили до истерики, а психотерапия нынче недешёвая, — хмыкаю, не впечатлившись. — Возместить не в состоянии — значит, будете работать.
Белогривый храпит снова. На этот раз звук короче, без резкости. Затем — ещё один, глухой, как будто пустой внутри. Жеребец строит недовольную морду, но возражений больше нет. И наконец — лёгкое движение головой вперёд. Туда, где поднимается пыль. Где приближаются враги.
Он не поворачивается ко мне. Он просто ждёт, когда мы начнём.
— Ну и отлично, — говорю я вслух и резко подаю команду, хлопнув пятками по бокам Белогривого.
Жеребец мгновенно срывается с места. Мчится рывками, раз за разом телепортируясь каждые десять метров. Пространство вокруг дёргается, степь мелькает урывками — заросли травы, линии холмов, осыпающиеся глинистые трещины. Мы берём курс прямо на центр войска дикарей.