Газлайтер. Том 31
Шрифт:
Едва входим, как Змейка уже на кухне, суетится, как хозяйка в старом замке. И вот уже подаёт мне когтистой рукой чашку тёмный кофе. Делаю глоток. Хорошо. Вяжет язык, прочищает голову.
А Красивая тем временем устроилась у дивана на четвереньках и совершенно невозмутимо лакает кофе из кошачьей миски. Морда у неё при этом философская, даже немного высокомерная.
С кружкой отхожу к окну. Перед глазами — Демонская Стена. Громадная, изломанная, чёрная, как выжженный мир. Её поверхность
— Конунг, какие дальше планы? — спрашивает Булграмм, раздав команды таврам по установке артефактов и охране периметра. — Никаких вылазок в этот зализанный город не планируется?
— Хочу один отправиться за Стену, — отвечаю, не отрывая взгляда от манящего, чуждого сооружения. — Лиан сказал, у меня есть пропуск на посещение зоны прорыва.
— Опять один… — бурчит Великогорыч, но ворчание быстро сходит на нет. Привык уже к моим выходкам. Да и я ведь конунг, а не хрен уисосика.
Лакомка подходит ближе, легко касается рукава моей рубашки.
— Я с тобой хочу, мелиндо. Мы так давно вместе никуда не летали.
Я поворачиваюсь к ней. Улыбаюсь.
— И правда, давно.
Крылья за спиной раскрываются. Подхватываю блондинку на руки.
— Тогда держись, — говорю.
И мы уносимся в окно.
Курс — за Стену.
Резиденция Дома Красноперых, Херувимия
— Он надел моё крыло! — врывается в зал Архил, бешено махая единственным крылом. — Моё крыло! Филинов нацепил его, будто это бантик на утренник!
Лорд Эрос стоит у окна, скрестив руки за спиной. Не шелохнувшись. Только поворачивает голову:
— О твоем крыле мы с Филиновым поговорим позже.
— Позже?! — задыхается Архил. Глаза полыхают, губы дрожат от ярости. — Это мой позор! Я хожу как опущенный! — тычет себе за спину.
— Сначала нам нужна Колыбель, — перебивает Эрос, не повышая голоса. — Не трать силу на истерику, Архил. Мы не можем позволить себе эмоции. На кону — жизнь моего ребёнка. А это крыло — нынче трофей Филинова.
— Это моё крыло! — яростно бросает Архил. — Моё!
— И ты его сам просрал, дуралей! — внезапно рявкает Эрос, и Архил, ошеломлённый, отступает. — Зачем ты вообще полез на Филинова?! Я просил тебя только поговорить с бескрылыми! Вместо помощи — ты добавляешь мне головной боли! Сейчас я не могу думать о твоём крыле! Мы и так в шатком положении!
— Я тебя понял, брат, — глухо бросает Архил и разворачивается. Дверь хлопает с такой силой, что дрожит витраж.
Спустя час он узнает от разведки: Филинов — за Стеной.
А значит, Архил полетит
Через мгновение он уже в седле виверны. Огнекрылый зверь взмывает в воздух — и исчезает в небе без следа.
Резиденция Дома Лунокрылых, Херувимия
— Миледи! — вбегает подкупленный гвардеец, сбивчиво кланяясь, едва не сбивая кресло у входа. — Наши соглядатаи на Стене докладывают, что Архил Краснопёрый вылетел за Демонскую Стену ненамного позже Филинова.
Габриэлла медленно поднимает голову от чашки с душистым чаем. Лицо — спокойное, почти безмятежное, как гладь озера. Но пальцы дрожат на фарфоровой ручке — едва заметно.
— Один? — голос её звучит тихо, ровно.
— Да, миледи.
Блондинка откидывается в кресле. Взгляд её холоднеет.
Филинов за Стеной. Архил — теперь тоже. Если Краснопёрый убьёт менталиста и тот не доживёт до дуэли с братом, то это будет провал. Ангел не погибнет. Всё пойдёт насмарку. Вся грязная шахматная партия полетит в мусорку.
— Этого нельзя допустить, — шепчет она и резко встаёт. Шёлковое платье шелестит на стройной фигуре.
Думай, Габи, думай.
Верных гвардейцев нельзя отправить за Демонскую Стену. После гибели предыдущего отряда с Бульзывалом отец и без того уже на неё подозрительно смотрит. Если она потеряет ещё гвардейцев, то ей конец.
Значит, полетит сама.
Она толкает створки окна. В комнату врывается ветер. Шторы взлетают, как испуганные птицы.
Золотые крылья Габриэллы расправляются.
— Я не дам кретину Архилу всё испортить, — бросает она раздраженно. — Я спасу Филинова, чтобы он угробил моего брата вместе с собой!
И взмывает вверх. Скоро за Стеной станет на одного херувима больше.
Мы с Лакомкой пересекаем Демонскую Стену. И ощущение, будто ныряешь в чужеродную физику. Воздух становится тягучим, как сироп.
— Тебя не тошнит? — спрашиваю по мыслеречи.
— В норме, — отвечает альва, но лицо у неё напряжено.
— А теперь честно, — хмыкаю.
— Лучше передохнуть, — вздыхает блондинка.
Мы снижаемся и садимся на границе странной рощи с черными листьями. При приземлении с моего красногого крыла падает перо. Оно падает на землю и тут же начинает шевелиться, обрастает паучьими лапами и спотыкаясь, убегает, цепляясь за камни.
Лакомка провожает взглядом убежавшее перо.
— Материализация, — поясняю. — Любая органика здесь становится одержима.
Из кустов вываливается страус и засмеявшись как гиена уносится прочь.