Где кончаются нервы
Шрифт:
Я не сразу ответил. Мои мысли вернулись к той ночи, когда Уэс сказал, что нашим отношениям пора заканчиваться. Меня поразило, как нечто подобное могло причинять боль даже спустя месяцы после случившегося. Если бы он вошел в мою дверь, я бы тут же выставил его вон, но то, как все закончилось, все еще причиняло боль. Я перевел дух.
– Уэс считал меня трудоголиком. Особенно после того, как я потерял... после того, как клуб стал моей единоличной ответственностью. И, наверное, он был прав. Я не обращал внимания на то дерьмо, которое было в наших отношениях, потому что пытался уберечь
– В моем голосе прозвучала горечь, когда я сказал: - Итак, он нашел кого-то, у кого не было хронических болей, но было достаточно денег, чтобы никому из них вообще не приходилось работать, не говоря уже о долгих часах.
– Ох.
– Да.
Он взглянул на меня, состроив сочувственную гримасу.
– Я понимаю, что такое трудоголизм. Моя бывшая жена тоже так обо мне думала.
– Она так думала? – спросил я.
– Или ты трудоголик?
– Может быть, немного того и другого. Я с головой ушел в свою работу, проводя слишком много времени в клинике каждый день - буквально каждый день - вместо того, чтобы проводить время с ней.
– Он вздохнул.
– Она думала, что я одержим своей работой и не забочусь о нашем браке. Честно говоря, я с головой ушел в работу, чтобы избежать нашего брака.
– Серьезно?
Он медленно кивнул, глядя на темные горы.
– Оглядываясь назад, я понимаю, что вел себя с ней как придурок. В то время я просто боялся встретиться с ней лицом к лицу и понять все причины, по которым мы не ладили.
– Он невесело рассмеялся, покачав головой.
– Думаю, было проще избегать наших проблем, даже если от этого все становилось только хуже.
– Боже, я знаю, как это бывает. Назначать собственное рабочее время - это удобно для того, чтобы избегать проблем в отношениях, да?
– Очень.
– Он снова посмотрел на небо.
– И сколько же времени прошло? Я имею в виду, с тех пор, как вы расстались с твоим бывшим?
– Шесть месяцев. Хотя иногда кажется, что дольше.
– Скучаешь по нему?
– Не совсем.
– Я сделал паузу.
– Ладно, это прозвучало немного стервознее, чем следовало бы. Иногда, да, но большую часть времени?
– Я взял свою бутылку с водой.
– Хорошо, что он ушел.
Майкл удивленно выдохнул.
– Я знаю, как это бывает.
– С твоей бывшей женой все закончилось не очень хорошо?
– О, все было не так уж плохо. Мы прекрасно ладим, учитывая все обстоятельства. Но… мы так долго не общались, и никто из нас так и не понял, почему. До сих пор не знаем. Так что я бы сказал, что развод давно назрел.
– Похоже, большинство расставаний таковы.
Мы оба сухо рассмеялись, а затем замолчали. Звезды и горы поочередно давали мне возможность сосредоточиться, но мои мысли были сосредоточены исключительно на Майкле. Я мог поклясться, что мой левый бок, самый близкий к нему, покалывало, в то время как правый был прохладным от пустого воздуха рядом со мной. Мы прожили вместе три недели, а я все еще не мог контролировать свое кровяное давление, когда был рядом с ним.
–
– Ну, ты знаешь, проверяли, хотели поговорить с Диланом.
– Он забарабанил пальцами по перилам, и только тогда я понял, что его непринужденная поза сменилась позой человека взвинченного и граничащего с волнением.
– О? – сказал я.
– Как, эм...… как все прошло?
– Это было интересно, - сказал он, обращаясь скорее к самому себе, чем ко мне.
– Они не были уверены, что я могу переехать с их внуком к «какому-нибудь мужчине».
Я проглотил.
– Потому что они меня не знают? Или потому что я...
– Я не говорил им, что ты гей.
– Его пальцы застучали еще быстрее.
– Они, эм, предположили, что ты гей. Потому что я живу с тобой.
– Прошу прощения?
– Мое сердце остановилось.
– Мои родители убеждены, что я гей.
– Он не отрывал взгляда от гор.
Хорошо, что я в тот момент не пил, иначе бы подавился.
– Серьезно?
Майкл кивнул.
– Что навело их на эту мысль?
– Я думаю, они...
– Он замолчал, неловко переминаясь с ноги на ногу. Нервозность и Майкл были таким странным сочетанием, двумя несовместимыми вещами, которые не должны были существовать в одной плоскости, и все же они были здесь.
Он глубоко вздохнул и оперся руками о перила, словно нуждался в их поддержке, чтобы не упасть.
– Родители Сета и мои были очень близки, когда мы были детьми, а его родители, по какой-то причине, были убеждены, что я гей. То из-за того, как я одевался, то из-за музыки, которую я слушал, или из-за того, что я ходил в поход с тремя другими парнями из школы. Если я встречался с девушкой, она была бородой. Дайна, по их мнению, была гребаной бородой.
– Он закатил глаза.
– Они были одержимы этой идеей.
– Почему их это вообще волновало? Ты не их сын.
– Нет, но я «влиял» на их сына. Думаю, они глубоко отрицали его, но увидели надпись на стене и спроецировали это на меня, чтобы я мог быть геем, а не он. Или они подумали, что это заразно, и предположили, что это я, поэтому они беспокоились, что я буду рядом с ним.
– Хотя ты и не дал им никаких оснований полагать, что ты на самом деле гей.
– Вот как боялись его родители, что что-то или кто-то может превратить его в гея, - тихо выругался Майкл.
– Знаешь, многие люди считали, что это поэтическая справедливость, что у таких родителей, как у него, родился ребенок-гей. Я просто думаю, что это хреново, что Сету достались такие придурки в качестве родителей.
– Ты не шутишь.
– Я никогда не встречал таких придурков, но родители Сета были одними из очень, очень немногих людей в моем списке пожалуйста, сгорите в этом проклятом огне.
– Итак, его родители с подозрением относились к любому парню, с которым Сет общался, который не был полузащитником, выделяющим достаточно тестостерона, чтобы было заметно невооруженным глазом.
– Он выдохнул.
– И поскольку он проводил со мной больше времени, чем с кем-либо другим, а я не был таким уж крутым мачо...