Где нет княжон невинных
Шрифт:
Так же крепко, как и другой ее конец в стволе ближайшего грифохрона.
Дебрен вбежал на выложенную камнем площадку перед входом и, не раздумывая, ударил по балке плечом. К счастью, по касательной — поэтому лишь упал и побился о дверь, а не сломал себе парочку костей.
— Не могу! — кричала с другой стороны Петунка. — Йежин! Скорее! Двери заклинило!
Дебрен, воспользовавшись тем, что все равно уже лежит, пнул балку снизу. Безрезультатно. Краем глаза он видел крылья грифона, исчезающие между верхушками заостренных столбов частокола.
— Внимание! — крикнула Ленда и тут
— Выдергивай! — взвизгнул он, вскакивая на ноги. — И не руби! Прикрывай от грифона!
У нее возникли проблемы: древко алебарды было гораздо длиннее топорища обычного топора, и когда оружие использовали в качестве пики, сила удара оказывалась нешуточной. Однако и высвободить острие из хватки объекта, в который оно воткнулось, было далеко не так просто.
Балка-таран встретилась с препятствием не менее пружинистым, чем дуга арбалета. Дверь тронулась и отразила ее так неудачно, что задний конец угодил в середину грифохрона. Теперь балка увязла так крепко, что ликвидировать преграду можно было лишь одним способом: перерубить. А на это времени не оставалось.
Грифон уже мчался огромными прыжками через двор.
— Беги! — Какое-то мгновение Дебрену казалось, что девушка орет на атакующего орлокота. В ее голосе было что-то от детского бессилия, а именно дети способны отпугивать чудовищ такими глупыми криками. Но это была Ленда, и, конечно, не грифона она имела в виду. — Лестница! Я задержу его!
Она могла это сделать. Чуть раньше им вдвоем все же удалось высвободить алебарду. Теперь достаточно было точно вонзить ее и попытаться, отскочив, встать так, чтобы линия древка упиралась в стену. Если древко не треснет сразу, если взбешенный от боли грифон поведет себя глупо, девушке, вероятно, удастся увидеть, как Дебрен исчезает за краем ската крыши. Лестница лежала недалеко, казалась легкой, крыша продырявлена. План Ленды не глуп. Только вот принять его нельзя.
— Петунка! — Чародей отступил, уперся спиной в окованную, солидную, как дворцовые ворота, дверь. — Прочь от двери! И не глядеть! Глаза в другую сторону!
Грифон облетел телегу. Ему приходилось лавировать между кольями. Это замедляло его движение, но не сильно. Ленда уже держала алебарду горизонтально, примерялась, выбирая точку на полосчатом туловище. Ветер развеял тучи, открыл луну.
— Оставь меня! — В их распоряжении были доли бусинки, поэтому она даже не стала оглядываться. Хоть и хотела. Очень хотела. Второй раз она оказалась между Дебреном и крылатой смертью, и трудно было не сделать очевидных выводов.
— Ленда. — Сейчас он не кричал, и не только потому, что их разделяло всего несколько шагов. — Когда скажу — ложись. А потом сразу беги.
Она не повернула головы. Она была солдатом. Хорошим солдатом.
— Беги, дурень, немедленно!
— Нет, Ленда. Я люблю тебя. Ложись!!
Дебрен успел заметить, как из-за ее спины появляется
Заклинание пошло в двери и бросило Дебрена в небытие.
— …совсем спятить, чтобы тебя слушать, Збрхл!
Голос был злой, сердитый. Простуженный. Ворчливый. Приятный. Прежде всего — приятный.
В голове гудело. Спина болела и горела. Зад еще больше. Ну и шея. Он лежал на животе на чем-то твердом, но голова держалась выше — под головой благоухала Петункой подушка, и от разницы уровней у Дебрена болел затылок. Но было и нечто приятное. Он не мог точно сказать, где именно. Возможно, потому, что перестал существовать?
— А ты, сестра, не скалься по-дурацки. Я сделала это машинально, он застал меня врасплох глупым советом, козел льстивый.
Что-то пошевелилось, скрипнули доски.
— Козел — не козел, — проворчала скорее радостно, чем ехидно, скалившаяся Петунка, — но, кажется, подействовало! Глядите!
— Дебрен?! — Потемнело. Дебрен открыл глаз — тот, что не был прижат подушкой, — и увидел перед собой светлые глаза Ленды. — Ты меня слышишь? Понимаешь, что я говорю?
Он лежал на столе. Единственном из немногих предметов мебели, оставшихся на своих местах. Большая часть была перенесена к двери и выполняла роль беспорядочно наваленной баррикады. Он видел Ленду не совсем четко: огоньки в камельке погасли, в комнате стоял полумрак. Ну и холод! Дерева навалили у двери столько, что полностью загородили выход во двор, зато с герметичностью было хуже. Из забитых снегом щелей несло холодом. Только теперь Дебрен сообразил, что его прикрыли чем-то теплым. Шкурами. Вероятно, теми, что лежали перед камельком. Они тоже пахли Петункой, хоть и не только ею.
— Что происходит? — слабым голосом спросил он.
— Коза проверяла силу твоей любви, — захохотал выряженный в доспехи Збрхл. — Получается, что крепко. Один удар, действительно профессионально выполненный, и все…
— Козел льстивый! — Ленда была зла, но не настолько, чтобы отвести взгляд от Дебрена. — С тобой все в порядке? Ты напугал нас так, что и не скажешь. Ноги чувствуешь?
— Если б он ног не чувствовал, то и твоей ручки тоже. Потому как у мужика это вроде третьей…
— Смотри, как бы ты не почувствовал! — огрызнулась она. — Кулаком. По носяре! Прости, Дебрен! — Ее голос смягчился, наполнился обаятельной смесью радости и заботливости. — Наверное, у тебя уши болят. Громыхнуло так, что у меня до сих пор в голове звенит.
Дебрен — частично сам, частично с ее помощью — уселся и осмотрелся. С площадки на повороте лестницы ему помахал рукой вооруженный арбалетом, в рыцарском шлеме на голове Йежин. У парадной двери, той, что предназначалась для прибывающих из мира гостей, громоздилась вторая баррикада, поменьше.
— Ленда посоветовала, — объяснила Петунка. — Потому что так он на конюшню напал. Вроде бы сначала с одной стороны, а потом с другой.
— Дебрен догадался! — скромно сказала Ленда.
— Вы в мойне о грифоновой тактике рассуждали? — заинтересовался Збрхл.