Где нет княжон невинных
Шрифт:
— А ты что думал, козел льстивый? — Дебрен сидел, помахивал ногами и так ловко ощупывал синяки, что девушке полегчало и она тут же начала искать повод для ссоры. — И что же мы еще должны были делать, если не думать, как вам помочь.
— Збрхл полагал, — услужливо подсказал трактирщик, — что вы там трахаетесь.
Дебрен перестал ощупывать спину. Ленда — это было видно даже при скверном освещении, потемнела лицом. Петунка — что самое удивительное — усмехнулась себе под нос.
— Йежин, — напомнила она спокойно. — Я же просила тебя не употреблять неприличные слова.
Збрхл
— Ээээ… я же в переносном смысле. Знаете, как такое слово популярно в армии. Оно буквально чуть ли не в каждом приказе содержится, а ведь никому и в голову не придет за бабами бегать. Или за мужиками, — добавил он, — если воин сам баба.
Некоторое время стояла тишина.
— О боях мы разговаривали, — пробормотала наконец непривычно покладистая Ленда. — На совройском фронте. И… и Дебрен колдовал немного. То есть принимал пересылаемые магически сообщения. С помощью медиума. То есть меня. Вот и все.
— Ваше дело, чем вы в мойне занимались, — сказала Петунка, обводя взглядом присутствующих и пытаясь обнаружить смельчаков, не разделяющих ее мнения. Разумеется, таковых не оказалось. Лишь Ленда пробовала продолжить тему. А Дебрена так и подмывало надрать ей уши. Конечно, он предпочел бы оттаскать за волосы, но те отрастали слишком медленно.
— Истинная правда, Збрхл. Не веришь — иди и осмотри лавку. Если как следует провести пальцем, то на ней останется такая липкая…
— Нет!
— …эктоплазма, — докончила она с разгона и только потом удивленно взглянула на Дебрена. — Чего это ты так взвился?
Дебрен лихорадочно размышлял. Видел, что не найдет с ходу, что соврать. Он никогда не был в этом силен. А уж с двумя разумными женщинами тягаться бесполезно. (К разумным следовало причислить и Ленду — она трепала языком, как десятилетняя соплячка, но если бы хоть раз задала себе нужный вопрос…)
Он был побежден. Знал, что и слова не вымолвит. И тут пришло спасение.
— Что это? — Он поднял руку, обвиняюще указав на камелек. — Эта уродина на блюде… Откуда взялась эта мерзость?
То, что сидело на большом блюде, из которого они набирали кашу, вообще-то не было чем-то особо мерзостным. На свете мало вещей отвратительных и одновременно фантастически расцвеченных — возможно, поэтому женщины обожают красочные одежды. А существо было пестрым до рези в глазах. Если бы оно еще и не двигалось и не поглядывало угрюмо из-под полуприкрытых век, Дебрен подумал бы, что видит какое-то изысканное блюдо из павлина в собственных перьях. Другое дело, что павлины, если не считать хвоста, не такие уж и красочные.
И не такие языкастые.
— Уррродина Дебрррен! — заскрежетала красная птица с желтой грудкой, сине-зелено-фиолетово-лимонными крыльями, белыми обводами вокруг глаз, коричневыми квазибровями, ореховым клювом и оранжевым, воинственно топорщащимся хохолком. — Врррредный обманщик! Крррретин! Торррстокожий рррразрушшитеррь дверей! Рррразорритерррь!
Дебрен онемел. У Ленды загорелись глаза. От восхищения она даже открыла рот и чуть не захлопала в ладоши. Збрхл сплюнул.
— Ну что, не
— Збрррхрр?! Вррредная морррда! — Существо затрепыхало крыльями, встопорщилось еще больше. — Ррразбойник, убийца!
— Так что это такое? — Дебрен на всякий случай пощупал себе голову.
— Эмиссаррр! — заскрипел цветастый, гордо выпятив красную грудку. — Прррравая ррука грррифона! Стррратегический советник рррода Старрогоррродцев!
— Так это ты орал из-за поленницы, — догадался Дебрен.
— Пррравда.
— Наша глупая коза, — пояснил Збрхл. — специально во двор выбегала, чтобы бульонщика поднять. Грифона, правда, уже не было, потому что ты здорово напугал его, когда разрушал двери, но все равно это было самое глупое из всего, что она до сих пор делала. Надеюсь, Ленда, ты оправдаешься в моих глазах и позволишь Йежину отправить лоботряса вслед за Шаламайкой.
— Курррр уррродливый! — кричал цветастый.
Дебрен встал, сделал для пробы несколько шагов в сторону камелька. Ноги работали. Глаза тоже. Он заметил цепочку Петунки, охватывающую лапки птицы и привязанную к крючку в стене.
— Шаламайка был петух что надо, — вступился за покойного Йежин.
— И вкусный, — добавил Збрхл. — Хоть Петунка и оказалась права: жестковат. Но что делать? В осаде все, как говорится, нежевано летит. И после этого бульонщика мы еще пальчики будем облизывать.
— Мы его есть не станем, — сказала Ленда. Она стояла боком, что позволяло ей почесывать кожу под париком, не показывая покрывающего голову пушка.
— Он же Шаламайке рога наставлял! — поддержал ротмистра Выседел. — И хорошо б только один раз… Но ого-го! Ни одной квочки не пропустил, бесстыдник. А под конец петуха убил.
— И Ленде шишку наставил. — Збрхл подошел ближе к девушке, заглянул под приподнятое золото прически. Она попятилась. — Ну, покажи. Ведь если зашивать надо, а ты не зашьешь, то шрам останется. И Дебрен найдет себе… ученицу покрасивее.
Дебрен резко повернул голову. Разноцветный крикун был не глуп: отскочил к самой стене. На всю длину цепочки.
— Ты клюнул Ленду? Магун поднял руку, несколько мгновений подержал, потом щелкнул пальцами. В комнате на мгновение весьма ощутимо запахло жареной птицей. Ленда быстро вытащила послюнявленный палец из-под парика. Птица с трудом сглотнула слюну и, нахохлившись, сразу сделалась похожа на сову.
— Еррунда! Абсурррд!
— Никто меня не клевал! Я за притолоку задела! Он не виноват, что двери здесь как для гномов!
Дебрен, не желая, чтобы начатое заклинание пропало втуне, заменил запах жаркого аппетитным ароматом бульона. Столь же однозначно воспринимаемым.
— Виноват немного, — сказала Петунка. — Мы давно о модернизации думали, бабушки и я, но незачем было и некому. Грифоны на строителей такие падкие, что с разгона даже одного портретиста прикончили, хоть он художник был, а не придворный маляр. Со строительным искусством его ничто не связывало.
— Связывало, — уточнил Йежин. — Пил жуть как!