Где правда, там и ложь

Гир Керстин

– Кроме женщины, которая считала, что это насадка на кастрюлю, – заметила Нелли.

Труди проводила к двери свою клиентку, которая уходила с двумя красными пакетами в руках. Затем Труди вернулась в магазин и снова плюхнулась рядом со мной на диван.

– Это была одна из тех, которые обычно говорят «Я только посмотрю» и держат кошелёк на замке. Мне пришлось немного подышать с ней и напомнить ей о том, что вселенная посылает нам изобилие и что каждый человек заслуживает роскоши, и она в том числе. И тогда она вдруг решила, что всё, что она

сегодня здесь видит, завтра может исчезнуть. Боже мой, мне пришлось буквально уговаривать её не покупать ещё больше. Она хочет на следующей неделе прийти сюда вместе со всеми своими подругами и раскупить всё, что останется. – Труди довольно потянулась. – Я действительно верю, что мы разбогатеем.

Маленький сын Констанцы забрался Труди на колени и прижался к её пышной груди.

– Тогда мы купим корабль? – спросил он.

– Нет, Юлиус, дорогой, – ответила Констанца. – Но мы сможем оплатить плиточника. Это тоже кое-что. Ах, народ, я так счастлива. Вы даже себе не представляете, какое это классное чувство – наконец самой зарабатывать деньги.

– Пока не так много, – заметила Мими. – Но я должна признать, что наш оборот превосходит все мои самые смелые ожидания. С каждым месяцем он растёт. У нас даже не было летнего застоя.

– Ты действительно никогда не работала, Констанца? – спросила Труди. – Даже во время учёбы?

Констанца покачала головой.

– Не-а. Я в юном возрасте вышла замуж. – Затем она слабо улыбнулась и добавила: – За богатого а… – Бросив взгляд на своего маленького сына, она замолчала.

– Обалдуя? – добавила Нелли, и Труди быстро прикрыла мальчику уши. – Окурка? Огрызка?

– Адвоката, – сказала Констанца.

– Как-то тебя тянет к этим типам, – заметила Мими. Теперешний спутник жизни Констанцы был тоже адвокат. Его канцелярия представляла меня в вопросах наследства.

– Гм-м, – сказала Нелли своей матери. – Так ты у нас, оказывается, не идеал! А сама пытаешься внушить мне, что я должна разносить газеты!

– Я вспомнила, что я как-то зарабатывала деньги, – быстро ответила Констанца. – На каникулах на птицефабрике Клаасена. За 7,50 в час. Тогда это были ещё марки. Работа была ужасно грязная. По сравнению с ней разносить раз в неделю газеты – это действительно пустяк. Что ты обнюхиваешь бедную Труди, Юлиус?

– Она пахнет босиком, – ответил Юлиус.

– Не босиком, а молоком, – сказала Нелли. – Дыши через рот, я всегда так делаю. Рассказывай дальше о твоей грязной работе, мама. Я, кстати, не верю ни одному твоему слову.

– Можешь спросить у бабушки! Мне разрешалось войти в дом только после того, как меня с ног до головы обливали из шланга. – Понизив голос, Констанца добавила: – Я выдержала только две недели, потому что мне было очень жалко кур, а Клаасен сказал, что такая рёва ему не нужна.

Труди засмеялась.

– А чем ты зарабатываешь себе на жизнь, младшая сестра Мими?

Я сразу почувствовала себя неуютно.

– Я тоже вышла замуж

совсем юной, – ответила я. – А сейчас я, тоже ещё молодая, получаю наследство.

– Она как раз писала диплом, когда этот… – пояснила Мими. – Когда её муж умер.

– Я тоже училась целую вечность, – сказала мне Труди. Наверное, ей хотелось меня подбодрить.

– Да, но это уже третий Каролинин диплом, – уточнила Мими, качая на руках Трудину малышку. – Сперва она изучала геофизику и метеорологию в Ганновере. Потом начала учить юриспруденцию в Кёльне. Но когда она познакомилась с Карлом, она бросила юриспруденцию и начала вместо этого учить романские языки в Мадриде. А потом она изучала экономику. В Цюрихе.

– В Санкт-Галлене, – уточнила я.

– Да, именно. Она каждое утро ездила туда из Цюриха на поезде. А вечером назад. В поезде она переводила испанские статьи для научного журнала. Чтобы подзаработать денег на домашнее хозяйство. Её жади… её муж зарабатывал как доцент не очень много. Ну да, при этом у него была парочка доходных домов и пакеты акций, но он об этом Каролине не сообщил.

– Гадкая Люсиль использовала любую возможность говорить гадости своей сестре, – сказала я. – И однажды пристрочила ей ленту к голове!

– Приклеила, старая ты лысуха! – сказала Мими. – Кроме того, Каролина прекрасно говорит на английском, испанском, французском, итальянском, польском и корейском.

– Не то чтобы прекрасно, – сказала я. По-итальянски я могла только читать, а по-корейски я никогда не говорила, только с моим учителем клавесина.

– То есть ты своего рода вундеркинд? – спросила Нелли.

– Я была своего рода вундеркиндом, – ответила я. Я уже больше не ребёнок. Не чудо-ребёнок. Разве что чудаковатая.

– Три диплома! Ого! – Труди была явно впечатлена. – И что ты теперь собираешься делать? Или, точнее, что ты собиралась делать до смерти своего мужа?

Я пожала плечами.

– В Лондоне можно было сдать на степень магистра. Вероятно, я бы этим и занялась.

– Четвёртый диплом? В самом деле? Тебе не надоело учиться?

Я промолчала.

– У тебя должны были быть какие-то планы насчёт работы, – не отставала Труди. – Какая-нибудь профессия мечты, которой тебе бы хотелось заняться.

Я по-прежнему молчала.

– Я, к примеру, всегда хотела работать с людьми и показывать им чудо вселенной – через дыхание, танец, медитацию и коммуникацию с нашими духовными водителями.

Оно и видно.

– А ты? О какой работе мечтаешь ты? Какая работа была бы для тебя оптимальной? – Труди выжидательно смотрела на меня. Собственно, они все на меня смотрели.

К сожалению, Труди задела моё больное место. У меня не было никаких профессиональных планов. Никаких мечтаний о работе. Единственное, что я твёрдо запланировала, – это стариться вместе с Карлом. Сначала он, потом я. Но несправедливая жизнь подвела черту под этими планами.