Где правда, там и ложь
Шрифт:
– Я считаю, что твои сёстры некрасиво себя со мной ведут, а ты делаешь вид, что этого не замечаешь. Кроме того, я не понимаю, почему ты злишься на меня только за то, что я лучше них играю на пианино.
– Ну не надо! Ты ведь специально оставила нас в убеждении, что ты всего лишь немного играешь на флейте! Для того, чтобы при первой же возможности представить моих сестёр в невыгодном свете!
– Это неверно! Всё как раз наоборот. Я не хотела этим хвастаться. Но твоя мать хвалила вас с таким восторгом… И я подумала, что ей совсем не захочется услышать, что я это умею немного
– Ага, сейчас уже моя мать виновата в том, что ты солгала.
– Я не лгала!
– Смолчать – это то же самое, что солгать, – сказал Лео.
– Как будущий адвокат ты должен знать, что это не так.
– С моральной точки зрения это тем не менее верно. Сейчас ты мне скажешь, что ты родилась с шестью пальцами на ноге.
Что?
– Да, и что? Ты тогда порвёшь со мной?
– Речь идёт о принципе, – сказал Лео. – Мы вместе уже пять месяцев – и очевидно, что ты не сказала мне всей правды.
Да, тут он был прав. И я не была уверена, что мне надо начинать делать это прямо сейчас. С другой стороны, если не сейчас, то когда?
– Мои родители женаты уже более тридцати лет, но отец не знает, что у матери частичный протез, – сказала я после небольшой паузы. – А моя мать не имеет понятия, что отец каждую среду играет в лотерею. Я считаю, что в отношениях вовсе не обязательно сразу выкладывать всю правду. Кроме того, это вовсе не плохо, что я умею играть на пианино. Кстати, я ещё довольно прилично играю на мандолине. – Когда Лео не ответил, я мужественно добавила: – И есть ещё много всяких вещей, которых ты обо мне не знаешь.
– Ах вот как?
– Да. – Я сглотнула, но потом решительно вздёрнула подбородок. Если он сейчас спросит, что это за вещи, я расскажу ему про Альберту Эйнштейн. А потом про Оливера Хензельмайера. Если надо, то по-корейски.
Но Лео только вздохнул. Очевидно, его мысли были где-то далеко.
Я стала искать, что бы мне такого посчитать. Подсчёт успокаивал. Я насчитала 16 освещённых окон в общежитии. 80 жемчужин у меня на шее. А теперь заколки…
– Ты что, опять считаешь? – спросил Лео через некоторое время.
– 14, 15, 16… – шептала я.
– Это странная привычка, Каролина. И другие люди это тоже замечают.
– Ты меня стыдишься?
– Что? Нет! – Лео вздохнул. – Но ты должна признать, что ты немного… странная.
– На самом деле я ещё намного более странная. – В полумраке я попыталась бросить на Лео пронзительный взгляд. – Но ты… ты сегодня очень злой. Ты напоминаешь мне одного Лео из моей школы. – Глупо, но у меня снова возник ком в горле, и мне пришлось замолчать, чтобы не разреветься.
– У меня такое впечатление, что ты пытаешься свалить с больной головы на здоровую, – заявил Лео. – Я не терплю людей, которые не умеют признавать свои ошибки и скорее откусят себе язык, чем извинятся.
– Какая такая больная голова?
– Не надо, ты совершенно точно знаешь, что ты сделала глупость.
Да, в каком-то смысле да.
– Мне очень жаль, – прошептала я.
Какое-то время царило молчание. Затем Лео к моему удивлению сказал:
– Мне тоже жаль. – Немного запинаясь, он продолжал: – Я просто… Но ты тоже… –
– Понимаю, – ответила я, хотя это было совершенно не так. Какое отношение это имеет ко мне?
Лео прищёлкнул языком.
– Вместо того чтобы позаботиться о своих дочерях, он начал флиртовать с тобой. Только подумать!
– Ничего он не начал. – Как хорошо, что вокруг темно, и Лео не может видеть, как я краснею. О флирте не могло быть и речи. После игры на рояле мы с Карлом больше не разговаривали. Его взяли в оборот другие гости, в том числе дочки и родители, а меня Лео в какой-то момент утянул в гардероб и не дал мне возможности нормально со всеми попрощаться. – Вместо того чтобы стоять в углу и мрачно смотреть на него, ты бы мог к нему подойти.
– И стоять рядом как дурак, пока он охмуряет жену ландрата? – гневно спросил Лео. – Нет, спасибо, мне это не надо. Ну да, это просто у него такая манера. Он флиртует с каждой женщиной. Я иногда спрашиваю себя, как моя мать могла выдерживать это столько лет. Я бы хотел, чтобы он уделял своим детям хотя бы половину того внимания, какое он оказывает женщинам.
– Но ты непременно хотел уйти так рано. Как он мог с вами пообщаться? Ты не дал ему такой возможности.
– Ах! Это всё равно была бы одна показуха. Как можно сблизиться за такое короткое время? Завтра вечером он улетает назад в Мадрид.
Меня охватило странное чувство сожаления. Но потом я взяла себя в руки. Я вынула из причёски все 26 заколок и встряхнула волосами. Затем я спросила о том, что я уже давно хотела знать.
– Сколько же лет твоему отцу?
– 48, – ответил Лео. – Но он как-то забывает об этом. Он думает, что со своими мятыми рубашками он будет выглядеть моложе.
48. Более чем в два раза старше меня.
Престарелый. Почти что мёртвый.
– Он вообще не понимает, как он должен обращаться со своими детьми. Он постоянно говорит ерунду. Знаешь, что он ответил Хелене, когда та рассказала ему о своих планах стать моделью? – Лео злобно фыркнул. – «Колумб должен был мечтать об Индии, чтобы открыть Америку».
– «Колумб должен был мечтать об Индии, чтобы открыть Америку», – повторила я. Мне это ужасно понравилось. Ну 48. Сколько лет Брэду Питту? И разве Джонни Депп не приближается к полтиннику? Никому не придёт в голову называть их старыми, верно? Когда я заметила, какое направление приняли мои мысли, я готова была сама себе залепить пощёчину. – Но это так… поэтично и мудро.
– Это не его фраза, – презрительно ответил Лео. – Он её где-то украл. Он постоянно разбрасывается цитатами и делает вид, что это его мысли. Он обманщик.