Где правда, там и ложь
Шрифт:
Но, к сожалению, это вредно для здоровья.
И очень дорого. Э-э, и незаконно, разумеется.
То есть я лучше останусь несчастной и подожду причины,
по которой я могла бы быть счастливой.
(Я была бы довольна и меньшим).
(Но не совсем уж мелочью).
После десятидневного пребывания в палате 311 гостевая комната у Ронни и Мими
– Я беременна, – резко объявила она и предупреждающе подняла руки. – Нет! Не обнимай, не реви, не говори, что ты рада. На этот раз будем радоваться, когда ребёнок появится на свет. Если появится.
– Но ведь…
– Нет! Не говори этого, – перебила меня Мими. – Никаких заклинаний «Всё будет хорошо», поняла? Мы должны подходить к этому вопросу так трезво, как только можно. Если что-то пойдёт не так, значит, оно пошло не так. Если нет, тем лучше.
– Но как…?
– Нет! – Взгляд Мими был полон ярости. – Я не ненормальная. И я не пойду к этой чокнутой психотерапевтше. Я разберусь сама. У меня был выкидыш, то есть я знаю, чем всё может закончиться. Я смогу пережить это ещё раз, только если я буду следовать своим собственным правилам и учитывать худшие вероятности.
– Окей. Это я умею хорошо. – Я всё-таки обняла Мими. – А что сказали мама и папа?
– Ничего, – ответила Мими. – Потому что они не знают. И не должны знать. Они опять проболтаются и расскажут об этом Циркульной пиле. И она опять замучает меня своими звонками и дурацкими советами. И если это снова случится, она снова скажет: «Хотела бы я знать, что ты сделала не так», и тогда мне придётся, к сожалению, её убить. Это очень опечалит Мануэля, а Элиана останется сиротой.
– В какой-то момент это станет заметно.
– Да. Возможно. Но я скажу, что я просто поправилась. Ты должна молчать. Только ты и Ронни знаете об этом, и оно так должно и остаться.
– И мне нельзя порадоваться? Как ты знаешь, у меня в настоящий момент мало поводов для радости, и поэтому твоя…
– Нет! Извини, но нельзя. Нельзя радоваться, пока есть опасность, что радость безосновательна. Будем радоваться только тогда, когда для этого будет причина.
– Окей. Но это совершенно дико, потому что в жизни нет никаких гарантий, ты ведь знаешь?
– Мне плевать.
– Если тебе нужна гарантия, купи себе плойку для волос.
– Сама себе купи, Кудряшка Сью. – Ну, по крайней мере, я заставила Мими рассмеяться.
– Но я хочу хоть чему-нибудь порадоваться!
– Есть много других поводов для радости, – сказала Мими. – Ну ты знаешь, мелочи, которые делают человека счастливым, блаблабла. К примеру, ты можешь радоваться погоде. Или тому, что Ронни сегодня вечером приготовит лазанью. И если ты хочешь немного позлорадствовать, то ты можешь порадоваться тому, что вчера герр Крапенкопф поставил на улице новогоднюю ёлку и поскользнулся при этом на собачьих какашках.
– Точно?
– Ладно, про собачьи какашки я выдумала. Но он точно поскользнулся, и фрау Крапенкопф очень живо описала, какими цветами переливается сейчас его задница.
– Лучше
– Да, но помни: разговоры за столом о младенцах и всём таком прочем должны быть табу.
– Даже с Ронни?
– Именно что с Ронни, – сказала Мими.
– Она рехнулась, – высказался Ронни, когда во время готовки мы с ним на короткое время остались одни. (Я, как всегда, добровольно резала лук, при этом можно так хорошо поплакать). – Но тут ничего не поделаешь. Фрау Картхаус-Кюртер сказала, что это будет ослабевать по мере развития беременности. Гормоны станут сильней, говорит она.
– Ты что, опять к ней ходил?
Ронни покраснел.
– Я и у священника был, – признался он. – В таких ситуациях надо получать духовную поддержку где только можно. – Он смущённо почесал себе подбородок. – Но давай поговорим о тебе. Ты выглядишь гораздо лучше. Всё ещё слишком худенькая, но в остальном намного лучше.
– Это из-за увлажняющего крема, – сказала я и рассказала Ронни, что у меня чудесным образом сбылась мечта о лучшей подруге. Точнее говоря, о голубом лучшем друге, что ещё замечательней. Тем более что мой голубой лучший друг – это аптекарь, который может покупать косметику от Ла Мер с отличными скидками.
Мими вернулась в кухню и сказала:
– И это мы слышим из уст женщины, которая до сих пор даже не подозревала, что косметика Ла Мер вообще существует.
– Но аптекарь никакой не голубой, – сказал Ронни.
– Голубой, – возразила я. – Он делает себе увлажняющие маски и использует крем для век.
– И его зовут Юстус Детлефсен, – сказала Мими и захихикала. – Как тебе?
Аптекаря действительно так звали. Я его спросила. В конце концов, должна же я знать имя моего нового лучшего друга. Он немного обиделся из-за того, что я посчитала его имя забавным, но разрешил мне и впредь называть его «аптекарь». И на «ты».
– Нет, нет, – сказал Ронни. – Вы же имеете ввиду аптекаря с проезда Жука-бронзовки? Он не голубой. У него что-то есть с его сотрудницей. Этой красоткой с тёмными кудрями.
– Нет, – сказала Мими. – Она весной выходит замуж, я знаю точно, потому что они с женихом купили у нас к свадьбе пару туфель.
– Кроме того, он покрасил мне ногти на ногах, – сказала я. – И специально для этого купил лиловый лак.
Ронни сдался.
– Ну раз вы так считаете… Но это здорово, что у тебя появился друг. И если подумать обо всех детских товарах, которые он нам сможет… – ой!
Мими запустила в него мандарином.
– Будь добр придерживаться правил!
– Ладно, – сказал Ронни и подмигнул мне. В последующие дни мы разработали своего рода код, позволяющий нам обсуждать беременность Мими без риска получить по голове продуктом питания. Ребёнка мы обозначили кодовым словом «слива» (срок рождения выпадал на август, как раз на время урожая слив), гинеколог назывался «зеленщик», гормоны превратились в муравьёв и так далее.
Мими уже не могла на нас ругаться, случайно услышав, как мы разговариваем про тару для слив или про наилучший способ транспортировки слив. Правда, мы и сами иногда не понимали сказанного посредством кода. Особенно когда к делу примешивались настоящие сливы. Однажды Ронни чуть не уронил чайник, когда Мими рассеянно заявила, что ей хочется сливового мусса.