Где простирается тьма
Шрифт:
– Мне было семнадцать. Я вел себя как абсолютный псих.
Она улыбается, когда я использую ее слово, и не могу не улыбнуться в ответ.
– Однажды вечером я встретил девушку в клубе. Она была блондинкой, хорошенькой, готовой потрахаться. Я еще был несовершеннолетним, но она не знала об этом. Тинейджеры часто умудряются проникнуть в клуб. Я был здоровым для своего возраста, выглядел не на семнадцать. Ну, не важно. Я танцевал с ней, выпивал и как-то оказался в ее гостиничном номере. Я был так пьян, что не думал, что это серьезно. Я думал, что ничего не вспомню. Мы начали возиться, и, казалось, все было неплохо, поэтому пошли дальше. На
– Что потом?
– прерывает она меня.
– Потом я встретил Мэйси.
Я вижу, как вспыхивает ее лицо. Она ревнует.
– Кто такая Мэйси?
– Я встречался с ней около двух лет. С девятнадцати до двадцати одного. Она была первой, кто прорвался через мой барьер. Она научила меня тому, как… - я смотрю на нее, замечая, как порозовели щеки, поэтому тщательно подбираю слова, - быть с женщиной.
– Она была важна для тебя, - говорит она. Не вопрос, а утверждение.
– Помню, как в первый раз, когда она положила на меня руки, я взбесился, - говорю я, вздыхая.
– Я был настолько психованным, что не мог вынести даже мысли о том, что кто-то прикоснется ко мне. Ей понадобился целый год, чтобы провести рукой мне по лицу.
– Должно быть, это было тяжело.
Я киваю.
– Но я благодарен ей. Она помогла мне пройти через все это. Я до сих пор не могу мириться с тем, что меня трогают, но уже не выхожу из себя, как раньше. Видит Бог, она была сильной девушкой, раз терпела меня.
– Наверное, она любила тебя, - говорит Джесс тихим и мягким голосом.
Я отрицательно качаю головой.
– Если только по-своему, то да, но это не было глубокое, связующее чувство. Она переживала за меня, хотела помочь, но думаю, что, в принципе, знала, что никогда не сможет быть со мной. У меня было слишком много проблем, даже для нее.
– Думаю, что она заботилась о тебе гораздо больше, чем ты думаешь, раз уж пыталась тебе помочь.
Я киваю.
– Может.
– Почему ты так ненавидишь, когда к тебе прикасаются?
Я напрягаюсь, но все-таки выдавливаю:
– Фишка в том, чтобы у того, кто прикасается, не было контроля над моим телом. Прикосновения для меня равны потере контроля, и я ненавидел их. Ненавидел, что не мог остановить это. Ненавидел это ощущение. Даже мысль о том, чтобы потрахаться, заставляла меня сжиматься так сильно, что я дышать не мог. Мэйси была удивительна. Она научила меня, что секс, как минимум, может быть сильнее, чем то ужасное чувство. Что он может быть… успокаивающий.
Джесс морщит нос.
– Успокаивающий?
– Секс может быть замечательным, Джесс.
Она улыбается. Боже, она так прекрасна.
– Нет, Дими. Секс замечателен только с тем, с кем ты действительно, по-настоящему, этого хочешь. Иначе, это просто дерьмо.
– Может быть, дорогая, - тихо соглашаюсь я.
– Но он был моим лекарством очень долго.
Она кивает и смотрит на свои руки.
– Но ты вовсе не должна заниматься им, если это не то, чего ты хочешь.
Она вскидывает голову и смотрит мне прямо в глаза.
– Я не могу
– Ты просишь меня заняться с тобой любовью, детка?
– я ухмыляюсь.
Она краснеет и качает головой.
– Нет, я прошу тебя трахнуть меня.
Я приподнимаю брови:
– Трахнуть?
– Да, - она переходит на шепот.
– Трахни меня. Хочу почувствовать ту самую страсть. Хочу чувствовать то искрящееся внутри тепло, когда я рядом с тобой. Может, ты займешься со мной любовью в следующий раз.
– А следующий раз будет?
Она смотрит на меня, будто я тупой.
– Конечно, Дими.
Ах, черт возьми!
Она убивает меня… в самом лучшем смысле.
Джесс
Я паникую, но все внутри меня готово, и сердце тоже. То, что случилось со мной, когда я была ребенком, было, мягко говоря, неправильным и сильно травмировало. Но теперь пришло время, когда я могу либо позволить этому поглотить меня, либо справиться и двигаться дальше. Я не хочу провести жизнь без мужчины. Я доверяю Дими, почему-то зная, что он не причинит мне вреда. Он единственный мужчина, с которым я захотела этого, и решение принято.
Дими притягивает меня ближе к себе, прижимаясь своим крепким телом. Он чуть отодвигается, берет меня за подбородок и поворачивает так, чтобы мы прижались лбами. Мы сидим так несколько долгих-долгих минут, просто дыша друг другом. Затем, наконец-то мужская рука начинает двигаться вверх по моему бедру. На мне только полотенце, так что ничто не мешает Димитрию двигаться дальше. Я делаю глубокий, успокаивающий вдох и наблюдаю, как его пальцы исчезают под полотенцем.
– Дими?
– шепчу я.
– М-м-м, - мычит он, уткнувшись носом мне в шею.
– Я боюсь.
Он тут же останавливает руку и отстраняется, глядя мне в глаза.
– Если вдруг ты не выдержишь или поймешь, что что-то слишком, скажи мне прекратить. Клянусь тебе, Джесс, я остановлюсь. Я никогда, никогда не причиню тебе боль.
Я верю ему, правда, верю.
– Я доверяю тебе.
Его глаза широко раскрываются, и глубокое тепло наполняет их глубину. Не думаю, что он часто слышал такие слова, и думаю, что вряд ли кто-то возлагал на него столько всего. Я протягиваю руку и глажу легкую щетину на его щеке, а потом притягиваю к себе и целую. Поцелуй начинается медленным и сладким, но быстро становится глубоким и страстным.
Когда поцелуй становится обжигающим, пальцы скользят выше. Я не знаю, что хочу чувствовать больше: его язык, сплетающийся с моим, или касающиеся моей обнаженной плоти пальцы. Он не нажимает, а просто легко, словно перышком, водит ими вверх и вниз по моей киске, не погружая внутрь. Я стону ему в рот и выгибаю бедра вперед, желая почувствовать их, облегчить пульсирующую боль, которая медленно нарастает между ног.
– Дими, - выдыхаю я.
– Пожалуйста.
Он нежно скользит пальцем дальше и находит ноющий клитор. Мне нравится это ощущение. Удовольствие бежит вверх по позвоночнику и вызывает покалывание кожи. Пальцы Димитрия мягко скользят по твердеющему бугорку, пощипывают его, пока я не начинаю извиваться, нуждаясь в большем. Он кладет руку мне на грудь и осторожно опрокидывает. Полотенце соскальзывает с меня. Прохладный воздух щекочет кожу и заставляет хватать губами воздух.