Где рождаются циклоны

Шадурн Луи

Теперь в Каракасе и по всей стране дарит порядок. Иностранцы могут приезжать туда, ничем не рискуя. В благодарность за ту безопасность и благоденствие, которые явились последствием мероприятий новой вла­сти, страна передала свою гражданскую свободу в руки диктатора. Выборы являются не более как фикцией; члены конгресса намечаются свыше; трусливые ми­нистры не отходят от телефона в Маракай. Они мо­гут быть уволены в отставку в двадцать четыре часа простой запиской. Что касается печати, то ей предо­ставляется писать о светских развлечениях, о книгах, о скачках, об экономических вопросах, о земледелии, словом, обо всем, кроме политики, как внешней, так и внутренней. Тенденциозная статья может привести ее автора в подземную камеру знаменитой „Ротунды". Журналисты

просто обыкновенные чиновники, скром­ные и неуверенные в себе.

Но в глубине души интеллигенция, — а в Каракасе имеется небольшая аристократия ума — хотя и презирает мужицкую грубость существующего правитель­ства, но охотно ему подчиняется, предпочитая отсут­ствие свободы анархии. Она знает, что свобода это плод, который ,не следует срывать, пока он не вполне созрел.

Никто не избавлен от сурового правосудия прези­дента Гомеца. Втихомолку рассказывают, что жертвой ее явился один из его собственных сыновей, уличен­ный в серьезном насилии. Родные его боятся. Вообще все боятся начальника. Для этой первобытной страны, где кипят дикие страсти, для этих полчищ авантюри­стов, налетевших сюда в поисках денег, концессий на железо, уголь и нефть, за золотом или платиной, нужна железная рука. Строго запрещено пускать в ход оружие. Но на многих поясах еще висят браунинги. Вследствие затруднительности сообщения с отдаленными городами существуют еще местные тирании. В десять лет нельзя изменить людей, даже при по­мощи палки. Некоторые штаты стонут под тяжестью налогов. Стоящие у власти люди понимают; что со­зданное насилием можно искоренить только насилием. Затаенный страх революции парализует власть. Зло­употребление полицейской силон, шпионство, доносы, ненормальность в социальных отношениях составляют недочеты твердого и сильного правления. И в этом розовом городе, в городе лилии и церквей, дышется плохо. Несмотря на обилие солнечного света, тюрьмы бросают вокруг себя темную тень.

Тропические траги-комедии.

Было уже поздно, когда слуга пришел мне сказать, что какой-то господин ожидает меня в патио. Оказа­лось, что это дон Пепе. Паспортные формальности за­держали его на несколько дней. Мы сели в тени ко­лонн. Приближалась ночь. Свет лампы падал на ху­дощавое лицо старого баска. Какая у него странная манера пристально глядеть на вас! Дон Пепе говорит, потирая руки, с выразительной мимикой и на его лицо поочередно изображается то жестокость, то ирония, то удивление. Он знает эту страну, да и многие дру­гие, как человек, который потел и трудился на доро­гах, в конях, по рекам. Никто как дон Пепе не сумеет так рассказать пройти тропические страны, где все, в одно и то же время, и просто и сложно.

— Французы не преуспевают здесь, — говорит он. — Они слишком торопятся. Здесь надо уметь выжидать. Главное, это придерживаться принципа "tanana“, что значит: „откладывай всегда на завтра то, что может быть сделано сегодня"... Вам нужно срочно перегово­рить с кем-нибудь. Благодарите бога, если вам это удастся через две недели! Никогда не ждите опреде­ленного ответа, точного указания, ясной справки. Веж­ливости хоть отбавляй, но решения не добьетесь ни­когда. Креольская кровь течет медленно. Здешние жители фаталисты. Они ведь столько перевидали, даже самые молодые из них! Они привыкли к ударам грома, к катастрофам и теперь уже ни на что не реагируют. Воздух здесь слишком вялый.

Но если вы их обидите, берегитесь. Они мстительны и потихоньку доберутся до вас: в один прекрасный день вы будете лежать на земле, сами не зная почему.

Здесь есть две вещи, которые губят человека: тафия и покер. Женщины менее опасны. Прежде всего алкоголь: в тех торговых портах, в Гвиаре, в Сиудад- де-Воливаре, в Сан-Фернандо, в Маракаибо, ничего не делается без водки и вина. Всегда со стаканом в руке! А под этим небом, с лихорадкой, малярией и со всеми их последствиями алкоголь губит вас в два счета. Но, если вам предлагают стаканчик и вы

отказываетесь, тот привскакивает: „Es un desprecio"! Вот вам одним врагом больше и вдобавок неудавшееся дело. Игра здесь в крови у людей. Целые состояния создаются и рушатся за карточными столами. Ловкий человек обо­гащается очень скоро, но так же скоро и разоряется. Игра является хорошим очищающим средством для карманов людей, добывших деньги сомнительным путем.

Здесь ворочают миллионами, строят дворцы и уми­рают без гроша в кармане. Обществу это, впрочем, даже приносит пользу.

Ссуды под залог недвижимостей выдуманы для мошенников, и один бог знает сколько их развелось, явившихся неизвестно откуда; ведь сюда приезжают отовсюду, даже с каторги. Теперь, представьте себе, что один из таких богачей на час, сквозь руки которого прошло очень много денег, но который удержал их весьма мало, умирает, оставляя свою семью в бед­ности. Но после него остались недвижимости, план­тации или концессии на копи, словом, нечто такое, что для женщины в стесненном положении может служить источником добывания денег. Появляется ростовщик, которых сколько угодно, и предлагает нуждающейся женщине наличные деньги, — конечно, возможно мень­шую сумму, — под верное обеспечение. Он не сомне­вается, что через несколько лет — срок платежа ведь всегда наступает скоро — овладеет недвижимостями, плантациями, вообще всем имуществом своей клиентки, и, таким образом, получит чуть ли не в сто раз боль­ше данных им взаймы денег.

Не мало громадных состояний создалось здесь та­ким образом. Во времена Кастро, правительство при­нимало участие в таких операциях. Когда кто-нибудь начинал обогащаться слишком скоро и слишком от­крыто, выжидали, чтобы он как следует разбогател, после чего объявляли его лицом подозрительным и — готово дело! в тюрьму, тридцать фунтов железа на но­гах и все имущество конфисковать „pro patria".

Общественные обязанности обогащали людей. Но крайней мере так было во время владычества Кастро.

Должности президентов штата, префекта, директора таможни или почт предоставлялись только креатурам президента республики и притом на сравнительно ко­роткое время. Нужно было набить себе карманы и затем убираться, — иначе беда! Раз как-то, случайно, на место префекта был назначен честный человек. Через шесть месяцев он был уволен. Тогда он явился к президенту и почтительно спросил его о причине такой немилости.

„Никто, — сказал он, — не имел повода быть мною недовольным“. — „Что доказывает, что ты болван"! — ответил ему опереточный глава государства.

В один город назначают префекта. Он начинает с того, что закрывает, под предлогом охраны нрав­ственности, все игорные дома, увеселительные заведе­ния и тому подобные притоны, куда приходили играть, петь, танцовать и прочее. Выгоняют всех владельцев этих заведений. Привычные посетители несколько дней сидят дома и вдруг к величайшей своей радости ви­дят, что через неделю все эти места вновь откры­ваются подставным лицом префекта, который прикар­манивает половину доходов от игорных домов и зара­ботка девиц. Этот уважаемый чиновник, по той же си­стеме, делается собственником всех кинематографов и всех танцевальных зал и, таким образом, получает возможность в короткое время накопить порядочное состояние, которое позволит ему спокойно ожидать того момента, когда он будет уволен или, не торопясь, хлопотать о другом месте.

Некий директор почт, содержание которого состав­ляло от восьми до десяти тысяч боливаров, к концу своего управления, построил себе дворец, который обо­шелся ему в шестьсот тысяч. Что касается служащих, то они получали очень маленькое жалованье, но имели порядочные доходы. Во всем округе между ними су­ществовало соглашение. В такой то день недели, те­леграммы за такими-то нумерами, посылаемые Х... — Y... или Z... W... не должны были регистрироваться. Доход от этой комбинации делился по-братски.