Где сокрыта библиотека
Шрифт:
— Тебе стоит поговорить на испанском с дядей Рикардо.
При упоминании имени моего дяди мы оба замерли. Уит наклонился, едва не придавив меня, и застонал, уткнувшись мне в шею. Затем он приподнялся и откинулся на подушки.
Его голос звучал ровно.
— Рикардо.
— Мы должны рассказать ему обо всем сегодня.
Уит уставился в потолок и кивнул.
— Этим утром.
— Он будет в ярости, — сказала я. — Он может нанять врача, может потребовать развода.
Уит медленно повернул голову в мою сторону и встретил мой взгляд. Его голос
— Никто не будет диктовать мне, как жить, Инез, — он притянул меня к себе, и я положила голову ему на сердце. Ритм был ровным. — Никто.
Я поверила ему.
Мы спустились по лестнице на второй этаж, не касаясь друг друга и не разговаривая. С каждым шагом Уит незаметно менял свое поведение, надевая маску, которую носил перед всеми. Беспечный пройдоха, у которого под рукой всегда была фляжка; очаровательный повеса, который умел убеждать одной улыбкой. Эта версия Уита была мне знакома, но я скучала по той, что обнаружила в темноте. Тот Уит прижимал меня к себе, а его слова утратили свой резкий, циничный характер.
Мы подошли к темно-зеленой двери, украшенной резьбой в форме завитков и спиралей, но прежде, чем я успела постучать, Уит сцепил свой мизинец с моим и на мгновение задержал наши руки в таком положении. И хотя он касался меня только одним пальцем, я чувствовала связь с ним. Мы были вместе.
Уит отпустил меня и открыл дверь, заходя первым. Нас встретила захламленная гостиная. На журнальном столике были разбросаны старые газеты, поверх которых стояло несколько подносов с остатками еды: лаваш с хумусом, тарелки с фасолью, тушеной в томатном соусе. Пустые кофейные чашки встречались почти на каждой поверхности.
В комнате пахло спертым воздухом и мужским потом. Я сморщилась. Я пыталась следить за порядком, но дядя Рикардо рычал на любые попытки вмешательства. Он разрешал мне посидеть с ним несколько минут, после чего заставлял выйти из комнаты и начать собирать вещи.
Уит постучал в дверь спальни, и последовавшее после этого ворчание дяди заставило меня нервничать. У меня перехватило дыхание, и Уит, должно быть, понял это, потому что оттащил меня от закрытой двери.
— Я могу рассказать ему обо всем сам, — прошептал он. — Тебе не обязательно быть здесь.
— Мы одна команда, — ответила я.
— Я справлюсь с этим.
— Я знаю, — сказала я, вставая на носочки, чтобы оставить нежный поцелуй на его щеке. — Но ты не должен.
Он взял меня за руку.
— Тогда вместе.
Уит открыл дверь спальни и шагнул внутрь. Если в гостиной царил беспорядок, то состояние спальни и вовсе оставляло желать лучшего. Всюду была разбросана одежда, ботинки валялись у окна, а кровать заваливали десятки книг. На подоконнике стояло несколько пустых кружек, а на тумбочке — тарелка с недоеденным тостом. Я скривилась и сделала мысленную пометку привести все в порядок.
— О, отлично. Ты оставила свои билеты на столе. Они в конверте вон там. Ты уже собралась? — спросил дядя, сосредоточенно разглядывая стопку бумаг на
Он не брился уже несколько дней, что придавало ему вид угрюмого медведя гризли. На нем была пижама в полоску, поношенная, с потрепанными манжетами. Она была похожа на ту, что могла бы подарить ему моя мать. Ей нравилось заботиться о нем, потому что сам он никогда бы этого не сделал. При мысли о ней ярость поднималась во мне, как клубящаяся песчаная буря. Я не могла думать о ней, не вспоминая Эльвиру.
Я выкинула Лурдес из головы.
Уит открыл было рот, но я его опередила.
— Я уже говорила, что остаюсь в Египте.
— И я тоже уже неоднократно говорил, — начал дядя, поднимая взгляд, чтобы встретиться с моим. Он отбросил кипу бумаг в сторону, отчего листы разлетелись в разные стороны, а некоторые упали с кровати. — Я твой опекун и ты будешь делать, как я скажу. И я бы предпочел больше не отправлять гробы в Аргентину. — Он открыл рот, чтобы еще что-то сказать, но замер. Его внимание привлекли наши переплетенные пальцы. Все краски покинули его, сделав совершенно белым. Его лицо исказила изумленная ярость. — Уитфорд.
— У нас есть новости, — сказал Уит, и на этот раз он не улыбался и не лукавил. Он выглядел серьезным, как человек, идущий по кладбищу — важный и почтительный.
— Отойди от нее.
Уит крепче сжал мою руку. Мой дядя заметил это движение и, откинув одеяло, тяжело встал на ковер. Он замер, слегка покачиваясь, но затем, спотыкаясь, обошёл кровать.
— Нет, не надо… — воскликнула я.
Уит заслонил меня собой, когда дядя завел кулак. Уит не пытался избежать удара, и я услышала громкий шлепок, когда мой дядя ударил моего мужа по лицу. Уит пошатнулся, и мне понадобились обе руки, чтобы удержать его в вертикальном положении.
— Что ты натворил? — прогремел голос Рикардо. — Ты обещал мне, что не посмеешь…
— Он и мне дал обещание, — сказала я.
— Инез, — предупреждающе произнес Уит, вытирая с губ кровь. — Не сейчас…
Ореховые глаза Рикардо расширились.
— Carajo,10— произнес он в тот момент, когда я прокричала:
— Мы поженились!
Слова прогремели, как пушечный залп, взорвавшийся подле нас. Я была поражена, что стены не задрожали, а полы не пошли трещинами.
— Нет, — сказал Рикардо, падая на кровать. — Нет.
Гнев накатывал на него мощными волнами. Он снова вскочил на ноги, замахиваясь, но Уит отступил в сторону и, воспользовавшись моментом, схватил моего дядю и развернул, отталкивая от нас.
— Дело сделано, — сказал Уит.
— Нет, — прошипел дядя Рикардо. — Я аннулирую этот брак.
— Слишком поздно, — не без радости произнесла я. — Я опорочена.
— Инез, — застонал Уит. — Твою мать.
Дядя Рикардо обернулся, его глаза были безумными.
— Ты лжешь! Это очередной твой трюк! — он направился ко мне, вытянув руки, словно хотел меня задушить.