Где сокрыта библиотека

Ибаньез Изабель

– Наверное, это все-таки ужасная идея, - сказала я.
– Не так ли?

– Да, - мягко произнес он.
– Но это наш лучший вариант, верно?

Он был прав, но мне не понравилось, что это прозвучало так, будто было последним решением. Я взглянула на наши наряды. Ни один из нас не оделся по-праздничному. На мне не было ни нового платья с лентами и оборками, ни надлежащего количества украшений, чтобы я сверкала, как далекое созвездие. Ткань моего платья казалась тяжелой и обыденной. Это была одежда для траура. И, возможно, какая-то часть меня действительно скорбела. Я всегда думала, что моя свадьба

состоится под голубым небом, в церкви, которую я знала, как свои пять пальцев, и за церемонией последует праздничный фуршет. В окружении родителей и дальних родственников, вместе с моей кузиной Эльвирой под ручку.

Но кузина умерла, отец все еще числится без вести пропавшим, а мать — преступница.

Мы подошли к старинной церкви, возведенной над гейтхаусом крепости Вавилон, построенной римлянами. Уит шел впереди, одетый в очередную мятую голубую рубашку, заправленную в брюки цвета хаки. Он не сменил обувь. Его ботинки на шнуровке закрывали икры и были пыльными и поношенными. Его лицо еще хранило следы нашего пребывания в гробнице — на щеке цвел синяк, по линии челюсти тянулась неглубокая рана. А его глаза все еще были красными.

В своей жизни я совершала безрассудные поступки, но тайная церемония бракосочетания превзошла их все. Я старалась не думать о том, что сказали бы дядя Рикардо с тетей Лореной, если бы могли меня сейчас видеть. Но я все равно слышала их упреки.

Легкомысленная. Глупая. Опрометчивая.

По крайней мере, я сама распоряжалась своей жизнью. Приняла решение, которое развязывало мне руки, даже если впоследствии это могло оказаться ошибкой. Если это на самом деле так, то я найду выход. Я всегда так поступала. По крайней мере, я доверяла себе достаточно, чтобы знать, чего хочу.

А хотела я, во что бы то ни стало, остаться в Египте.

– Знаешь, почему она называется Висячей церковью?
– спросил Уит, вырывая меня из мыслей. Он указал на железные ворота, расположенные под остроконечной арочной крышей, и на двадцать девять ступеней, ведущих к резной деревянной двери.
– Неф возвышается над залом.

– Чудесно, - сказала я, но мое внимание привлекли колокольни-близнецы, обрамляющие арабесковый вход. Выглядело бы еще лучше, будь он украшен цветами и атласными лентами.

Уит зашагал вперед, и я последовала за ним, мое сердце все больше билось о ребра с каждым шагом, который мы делали в унисон. Мы вместе поднялись, а затем он открыл тяжелую дверь. Бросив взгляд через плечо, он быстро нашел мои глаза. Выражение его лица было нечитаемым в темноте сгущающейся ночи. Пурпурный цвет окрашивал небо, пока шла вечерняя молитва.

– Ты готова?
– тихо спросил он.

– Готова ли я?
– спросила я.
– Нет. Я не могу поверить, что мы собираемся это сделать. Десять минут назад ты собирался жениться на другой. Пять минут назад я думала, что ты не придешь. Но теперь мы здесь и ты собираешься жениться на мне. Когда мы войдем в эту дверь, наша глупая идея воплотиться в жизнь. У меня вдруг помутилось в голове. У тебя тоже помутилось в голове?

Уит позволил двери закрыться. Его подбородок опустился, а все внимание переключилось на носки ботинок. Когда он снова поднял голову, выражение его лица было подчеркнуто нейтральным. Он рассматривал меня в сумеречном

свете и, казалось, пришел к какому-то решению.

– Нам не обязательно это делать, Инез. Мы можем вернуться в Шепард и притвориться…

– Но что потом?
– мой голос повысился на несколько тонов.
– Дядя Рикардо по-прежнему распоряжается моим состоянием. У меня ничего нет, даже негде переночевать. Десятого января я должна освободить комнату. К слову, сегодня девятое января, на случай, если ты этого не заметил.

– Ты что-нибудь придумаешь, - усмехнулся Уит. Но улыбка совершенно не соответствовала его взгляду.
– Ты всегда это делаешь.

– Я устала все планировать на шесть ходов вперед. Притворяться вдовой и лгать своей тете, чтобы приехать в Египет. Дважды тайком сбегать из отеля, а затем скрываться на Элефантине…

Его голос был добрым, но кулак все еще сжимался вокруг дверной ручки.

– Я знаю, Оливера.

– У меня нет другого выхода, - продолжила я.
– И мне необходимо остаться в Египте. Моя мать…

Уит отпустил ручку и шагнул ближе. Он положил ладони мне на плечи и слегка присел, чтобы посмотреть мне в глаза. Его дыхание коснулось моих губ.

– Родная, я знаю.

Ласковое обращение было похоже на нежное прикосновение, разглаживающее узел напряжения, давящий мне на виски. Он редко прибегал к ним — только когда я была безутешна или находилась в смертельной опасности. От его близости я переполнялась чувствами. Этот высоченный мужчина мог бы стать моим мужем, если бы я только захотела. Это казалось невероятным, невозможным. Волнение будоражило жилы. Я хотела Уита, но я также хотела иметь контроль над собственной жизнью. Если я принесу Уиту клятву, дядя больше не сможет диктовать свои условия и планировать мое будущее. Это значит, что я смогу остаться в Египте.

Больше никакого планирования. Больше никаких хитростей. Такое поведения напоминало мне мою мать. А я не хотела быть такой, как она; я не хотела унаследовать то, что может принести боль многим людям. И вдруг я вспомнила, что я уже это унаследовала.

Мои действия привели к смерти Эльвиры.

Кто-то другой нажал на курок, но она последовала за мной.

Больше всего на свете я желала искупить вину за свои поступки. Я хотела помешать своей матери продать артефакты, принадлежавшие Клеопатре. Я желала выяснить, что случилось с моим отцом. Меня переполняло столько осязаемых желаний, каждое из которых грузом лежало на моих плечах, вдавливая меня в землю. Все эти желания угрожали похоронить меня заживо.

Если я только не сделаю с этим что-нибудь.

– Поговори со мной, - прошептал Уит.
– О чем ты думаешь?

Я покачала головой, пытаясь сосредоточиться на том, что происходит здесь и сейчас. На человеке, который стоял передо мной. Иногда мне легко удавалось его прочесть. Когда наши сердца соединялись и на короткий миг мы видели мир одинаково. Но чаще всего я едва понимала его. Я до сих пор не знала, почему он хотел на мне жениться.

Ласковое обращение служило простым прилагательным, а не обещанием.