Где зима тебя настигнет
Шрифт:
Но так было бы проще, чем объясняться.
Но он оставил Тэрэзу в спальне, и неважно, каким бы привлекательным ни казалось желание сбежать на другой конец города, он не поступит так с ней.
Она заслужила объяснение.
И да, пока он стоял здесь как зомби, она и спросила.
Чтобы дать себе чуть больше времени... хотя ему бы не помешал год, к слову, или даже полтора... он сел в изножье кровати. Поставив локти на колени, он понимал, что принял классическую позу Мыслителя [31] .
31
«Мыслитель» (фр. Le Penseur) –
Вдруг это поможет.
Но нет. Не помогло. Слова все сыпались из него.
А потом, когда он, наконец, посмотрел на нее, на него смотрела именно Селена.
– Прости, – выдохнул Трэз не своим голосом.
– Ничего. – Она покачала головой. – Я хотела сказать... что бы там ни было, я понимаю.
Он сомневался в этом.
– Трэз, – сказала она. – Я хочу, чтобы ты знал – ты можешь поделиться со мной чем угодно.
Смотря в ее глаза, он осознал... что конечно он может объяснить свое поведение. Ее тоже разлучили с ним. Она тоже... потеряла его.
Его женщина действительно поймет...
На короткое мгновение его мозг вцепился в детали прошлого... которое не включало Избранных, Деву Летописецу, все, что он знал о ней. Прошлого, в котором были Мичиган, «Led Zeppelin» и мюсли.
Но он слишком вымотался, чтобы погружаться в эти мысли.
Подойдя к ней, Трэз опустился на колени. Протянув руку и прикоснувшись к ее лицу, подумал о том, как сильно ее любит, было невозможно выразить эти чувства словами. Выложить вслух откровение, которое, по сути, не являлось тайной, и не бояться...
– Я лишилась своих родителей, – сказала она. – И, что более важно, я лишилась их при том, что они все еще живы.
Он проигрывал ее слова в голове и не видел в них смысла. Снова и снова. И возвращался к мысли, что у Избранных нет родителей. Отцом являлся Праймэйл, также была женщина, родившая ее, служившая Деве Летописеце. Как Селена могла...
– Я узнала об этом, когда они решились на переезд. – Его женщина потащила к себе ковер и отвела взгляд. – Я помогала им собирать вещи. Они оставляли дом за пределами Энн–Арбор [32] , в котором мы жили. Место, в котором они вырастили меня... и мужчину, которого я считала своим братом. Документы о моем удочерении хранились в коробке.
32
Анн–Арбор (англ. Ann Arbor), также Энн–Арбор – город в американском штате Мичиган, центр округа Уоштено. Является седьмым по числу жителей городом штата с населением 114 110 человек, по данным переписи 2000 года, из которых 32 % (36 892) – студенты.
Трэз попытался сосредоточиться на том, чем она делилась, но это равноценно перевода с иностранного языка из одной языковой группы.
– В коробке? – повторил он.
– Они переезжали в теплый регион. В Мичигане холодные зимы, и моя мамэн... женщина, воспитавшая меня... у нее слабое сердце. Я собирала их вещи, и обнаружила на полке ее шкафа обычную коробку. Я не хотела совать свой нос… но подумала, что это наверняка модные туфли, которые она купила, но так ни разу и не обула. Это в ее стиле. – На губах Тэрэзы мелькнула тень улыбки, приподнимая уголок с одной стороны. – Она редко покупала что–то для себя, но когда такое случалось, например,
Повисло молчание.
– Коробка выпала из моих рук, когда я ставила ее. Вещи разлетелись. И это были не туфли. Документы. На меня.
Он заставил себя вникнуть в ее слова.
– Они не рассказывали тебе...
– Нет, не рассказывали. И я помню, как перечитала документы... пять раз. Не сразу поняла суть. А потом... не поняла, что речь обо мне. – Тэрэза указала на себя. – Обо мне. Ну... они должны быть о ком–то другом.
Она нахмурила брови, словно это до сих пор не укладывалось в ее голове.
– Это все изменило для меня кардинальным образом. – Тэрэза прокашлялась. – До этого момента, исходя из всего, я была их дочерью. А потом раз... и я – чужая.
– Похоже на смерть, – сказал Трэз.
Она посмотрела на него.
– Да. Точно. Ты понимаешь.
Нет, на самом деле. Не особо.
По крайней мере, когда речь шла о деталях. Ее боль, с другой стороны? Да, ему она знакома, и он не хотел, чтобы Тэрэза знала, каково это. Никогда.
– Я умерла, – сказала она. – Та, кем я себя считала, умерла. И призрак остался в том доме. – Тэрэза вытерла лицо, словно ожидала обнаружить слезы на щеках. Словно когда–то они там были. Но сейчас – нет. – Мой призрак до сих пор там. Поэтому я в Колдвелле.
– Ты спросила своих... тех, кто вырастил тебя, об этом?
– Я зашла с бумагами в гостиную и положила на кофейный столик перед своей мам... женщиной, воспитавшей меня.
Трэз представил сцену без деталей к дому, к комнатам, коробке или женщине, только приблизительную суть конфронтации. И тем временем другая часть его протестовала этой попытке представить. Самой истории.
Это – не часть их общей истории.
И нельзя отрицать что это – ее прошлое.
Пытаясь примирить между собой две версии ее жизни, Трэз отвлекся, и ему пришлось заставить себя снова сконцентрироваться на ее словах.
Когда у него слетели планки, Тэрэза отнеслась к нему с уважением, и он поступит также. Это будет порядочно с его стороны. Позднее... он разберется с мыслями и фактами.
Хотя едва ли с этим ему больше повезет.
– Она застыла, – пробормотала его женщина. – И напряженность на ее лице сказала, что это правда. Я сказала ей... что–то в духе «это было неожиданно». Потом мы с братом поругались на глазах у отца с матерью. Она почти ничего не сказала. Просто сидела на диване, пока мужчины – один растил меня, другой рос со мной бок о бок – говорили. Они не понимали меня. Не понимали, что это наплевательское отношение к моему прошлому. Понимаешь? Я попыталась объяснить, что это предательство. Свою боль. Гнев. Вспыхнула ссора, и я ушла. Я должна была уйти... мы с братом сцепились как кошка с собакой, мамэн была расстроена. Полный бардак.
– А потом ты переехала в Колдвелл.
– Покинув дом, я осознала, что мне некуда податься. У кого мне остановиться? У двоюродных? Они не родные мне. – Тэрэза покачала головой. – Родные оказались мне чужими. Мой брат все знал, а я нет... кто знал еще? С самого начала? Меня словно раздели и это понимали все, кроме меня самой. Ложь, касающаяся фундаментальных вещей, выбивает почву из–под ног. Представь, как за секунду всех людей в твоей жизни заменяют актеры. Или нет... скорее родители, которых я считала настоящими, оказались актерами, играющими свои роли. – Она пожала плечами. – Может, другой на моем месте отреагировал бы иначе...