Гекатомба
Шрифт:
И тогда приходит - надежда. Из категории мысленной она переходит в категорию виртуальную и материальную. Это и есть поиск без вести пропавших твоей Аглаи. Но во всем этом есть один нюанс...
Когда я нахожу живых, то получаю энергию созидания, от того, что люди живы. Но когда я чувствую чьи-то расстрелянные, растерзанные, обезображенные пытками, повешенные, разложившиеся тела, я - умираю. Меня поглощает энергия разрушения. И умираю я также, как умирали эти люди. К сожалению, из тех, кого я нашла, четверо были мертвы...
Дмитрий нежно провел рукой по ее волосам. Наклонившись, поцеловал и через какое-то время спросил:
– Огонек, тебе никогда не хотелось наказать
Она приподнялась и поплотнее закуталась в плед. Лицо ее приняло отчужденное выражение, превратившись в холодную, бесстрастную маску.
– Поиск убийцы - это, скорее, не поиск, а поединок.
– Убийца существо, стремящееся во что бы то ни стало оборвать все связи с окружающим миром, в том числе мысленные и психологические. Но именно в силу данного обстоятельства, он наиболее уязвим для тех, кто его чувствует. Его биополе - тотальный страх. Человек-убийца во много раз страшнее любого хищника в природе. Животное-хищник убивает, подчиняясь законам природы. Это заложено в нем изначально. Человек, убивая себе подобных, действует вопреки законам природы, потому и воздаяние к нему приходит согласно им, а не законам общества, как думает большинство. Тавро ложится на матрицу всего рода и никому не дано знать, когда и на ком оно проявится. В Библии, например, сказано, что дети отвечают за грехи отцов до четвертого поколения. На мой взгляд, процесс этот гораздо глубже.
– Я не совсем понял относительно законов общества, - заметил Дмитрий.
– Мы пришли к тому, с чего начали. Почему я не стала работать на службу безопасности? Да потому, что она в своих действиях руководствуется законами общества, которые, на мой взгляд, бесконечно далеки не только от совершенства, об этом вообще можно не упоминать, но даже от нормального, здравого смысла.
Допустим, я должна найти человека, настроенного враждебно к нашему государству. Но кто меня просит об этом? Государственная система, которая сама, в свою очередь, является инструментом насилия!
– Рыжик, ты безнадежно неблагонадежный член нашего общества, а я, как сознательный его член, просто обязан отреагировать и донести. Несмотря на тот факт, что ты - моя жена. Жена может изменить журналисту Осеневу, но не Родине. У тебя пораженческие, оппортунистические и троцкистско-бухаринско-зиновьевские настроения. Ты напрочь лишена патриотизма. Я вообще удивляюсь, как с такими мыслями ты до сих пор на свободе.
– Должна заметить, - невозмутимо парировала Аглая, - тюрьмы и лагеря не самые ужасные способы лишения человека свободы, если, допустим, брать в широком и философском смысле. Распространенные, да. Но есть более изощренные и отвратительные. Когда люди сами лишают себя свободы.
– Например?
– Власть, деньги, война...
– Ты пропустила женщин и лошадей, - невинным голосом добавил Димка.
– Осенев, - засмеялась Аглая, - знаешь, почему я полюбила тебя с первого чувства? Ты взрослеешь внешне, внутренне - остаешься, по-прежнему, хулиганистым мальчишкой.
– Из этого что-нибудь следует?
– поинтересовался Димыч.
– Впрочем, можешь не отвечать, я знаю. Ты решила сэкономить, завести себе одновременно и мужа, и ребенка. Но больше - ребенка, им легче манипулировать и командовать. Что может позволить себе бедное дитятко, живя в вечном страхе рядом с рыжей и грозной ведьмой?
– Это ты-то бедное дитятко?!!
– она приблизила к нему свое лицо и вдруг, с силой тряхнув каскадом медных волос, захохотала гортанным, с невыразимыми интонациями, смехом.
Димыч уставился на нее оторопело,
– Это было круто, Рыжик!
– выдавил из себя потрясенный Осенев.
– И часто ты так... упражняешься?
– Понравилось?
– лукаво улыбнулась Аглая.
– Спаси и сохрани, Господи, как понравилось!
– поежился Димка. Знаешь, родная, впечатляет. Теперь я спокоен за наше будущее. Если Альбина меня выставит, я стану твоим импрессарио и буду по всему миру ездить, за деньги тебя показывать.
– Мне кажется, - засмеялась она, - аншлаг будет полнее, если я время от времени буду превращать тебя на глазах изумленной публики в ... во что-нибудь эдакое.
– Аглая Сергеевна, - строго произнес Димка, - вы, определенно, представляете угрозу не только для безопасности нашей великой Хохляндии, но, я не побоюсь этого сказать вслух, для всего прогрессивного человечества и мирового сообщества.
– Он на мгновение задумался и с ехидной улыбкой закончил: - Но вообще-то, нет худа без добра. Женившись на тебе, я стал единственным обладателем самого грозного оружия во всем мире. И теперь буду всех шантажировать. Ох, и заживем мы с тобой, Рыжик...
– протянул он мечтательно.
– Первых прищучим америкосов. Они, блин, уже всех достали со своим аппетитом...
– Осенев, Осенев, - вздохнув, перебила его Аглая, - я, конечно, подозревала, что ты на мне из-за выгоды женился, но ты перещеголял самые мрачные мои предчувствия.
Он обнял ее и, прижав к себе, прошептал:
– "... Что опьяняет сильнее вина? Женщины, лошади, власть и война..." Рыжик, твои предчувствия тебя не обманули. Я оказался даже большим мерзавцем, чем ты думала.
– Он страстно поцеловал ее в губы: - Я женился на тебе, потому что люблю тебя.
– Всего лишь?!
– притворно вскричала Аглая.
– Какая посредственность мне досталась! Подумать только, на какую серость и скуку ты меня обрек. Мне до конца дней теперь предстоит жить в любви! Увы и ах...
– обреченно проговорила она.
Сильные руки Дмитрия осторожно и трепетно начали ласкать ее тело. Он чуть приподнял подол платья, обнажив стройные ноги. Кончиками пальцев заскользил по упругой, смуглой коже. Чем выше поднимались его руки, прикасаясь к разгоряченному телу любимой женщины, тем глубже он сам погружался в бескрайний океан блаженства. Волны наслаждения, испытываемые Аглаей, возвращались к нему же и, омывая, просачивались сквозь мельчайшие поры. Проникнув внутрь, расстекаясь, устремлялись огненными, тоненькими струйками в русла вен, артерий и сосудов. Кровь превращалась в густой, жгучий коктейль, неудержимо рвущийся к сердцу и мозгу. Наконец, достигнув их, огненный хмель до краев наполнил эти два драгоценных кубка и тогда, еще минуту назад спокойная, умиротворенная плоть вдруг стала набухать и расширяться. Плоть без сожаления расставалась с ничего не значащими одеждами коварного и двуликого века. Выскользнув из них, она легко и свободно взошла на ждущий ее алтарь любви, чтобы принести себя в жертву таинству двоих.