Gelato… Со вкусом шоколада

Иголкина Леля

«Кто тот тайный посетитель, который трижды побывал на ее шоколадной фабрике?» — задачки не для женского сознания, хотя она весьма способная, разумная, а главное, азартная малышка, нацеленная на исключительную победу и рукоплескания от поклонников, помешанных на ее исключительном уме. Да иди ты, мелочь, прямо и налево! Любит щелочка играть в жестокие игры без правил, но зато с ощутимыми подколами и уколами в область душевного средоточия, если есть что-то у выбранной ею жертвы с левой стороны.

Довольно быстро мне стало скучно в этом городе — давным-давно, сразу после своего отъезда из родных краев, я растерял своих друзей. Всех, кроме Мантурова, разумеется, как после оказалось. Но… Хм-хм? Один браток и тот по службе и на профессиональном уровне? Серьезно?

Этого определенно недостаточно — хочу немного больше. Неспокойная душа и незатыкающаяся мозговая деятельность требуют интеллектуальной, физической активности и естественной разрядки. Такое только Тузик мне способен организовать. Безвозмездно, лишь по доброте душевной, и согласно клиентскому ТЗ. Смирнова может — у шавочки есть в этом необсуждаемый талант. К тому же помня о былых ее «заслугах» передо мной, имею право на значительный реванш и небольшую долю в ее сладком шоколадном бизнесе. Вот мой отец, например, помимо юридической конторы еще по молодости лет вписался в совладельцы двух ресторанов со специфической кухней, а после женитьбы и моего рождения — в тайное спонсирование издательства штампованных, как под копирку, дамских романов моей мамы. Он как бы между прочим читает беллетристику с эротической изюминкой, любовными вкраплениями и порнографическими этюдами. Несколько раз видел, как отец за этим чтивом откровенно ржет. Честное слово, я тоже пару раз пытался почти нетленные рукописи прочесть, что с блаженной улыбкой и нескрываемым удовлетворением на своем лице строчит, как заведенная, мать, но так и не смог осилить те места, в которых очередной «очень властный», «настоящий», «неунывающий» и весьма «находчивый» «мальчишка, юноша, мужичок» тридцати или сорока неполных лет шпилит даму того же возраста и моральных устоев, что и он. Как ей такое в голову приходит и где она такие плоские сюжеты берет? Она ведь образованная, спокойная, чересчур разумная, временами эгоистичная и такая красивая женщина, у которой есть надежный дом, муж и двое взрослых сыновей.

Я каюсь, каюсь, каюсь… Мучаю Антонию! Специально и с тайным умыслом. Ну, ущипните, поймайте и накажите по всей строгости закона упоротого мудака. Пытаясь обозначить свое присутствие, я пару раз в виде таинственного спокойного посетителя, который старательно избегал ее обслуживания и терпеливо ждал меж узких торговых рядом кассира, который со мной ни в какой мере незнаком, посещал прикольный, магазинчик десертной продукции. Третий раз — эпичный, как по мне. Любимый байк, кожанка и теплое молчаливое дыхание напротив стервы, притаившейся за высокой, почти в мой рост, конфетной лавкой, с маленьким ребенком на своей груди. Могу отдать свой мудрый зуб — Смирнова сильно обмочила кружева и искусала губы, пока прислушивалась к моему дыханию и безмолвным, но ощутимым ее бледной кожей, подколам в виде глупого хихикания, а затем четких, весьма уверенных, угрожающих ее безопасности, мужских шагов. Я стоял, ухмылялся, посмеивался и громко дышал, и тут же настраивал роботизированного кобеля, которого в знак заново разгоняющейся игры ей специфически вручил:

«Я ТибО! Приятно познакомиться. А ты? Отчаянно нуждаюсь в поводке. Я нравлюсь, Тузик? Не ем, не гажу и не лаю. Сплю и играю со своим хвостом…».

Она взяла собаку. Крутила в своих мелких ручках, рассматривала корпус, словно взрывное устройство в электронном псе искала, затем поставила на стол и нажала кнопку «Старт». Собачья морда, как новогодняя елка, зажглась иллюминацией, а сам щенок выгнул спину и растопырил лапы. Я видел это, когда задом умащивался на свой байк и тонированным плексигласовым забралом прикрывал лицо. Означает ли это, что Смирнова поняла, кто к ней в тот вечер в «Шоколадницу» пришел? Не выглядела она, откровенно говоря, озаренной умной мыслью, скорее перепуганной и изумленной — игрушка-то не из дешевых, к тому же забыта на полу в ее торговом помещении.

«Подстава или вежливый шантаж?» — читалось на ее лице, особенно в бегающих разноцветных глазах. Или Тузик резко поглупела, или все же смысл послания не догнала? Никаких подстав, но справедливое и в рамках прежних правил противостояние:

«Велихов-Смирнова!

Берут друг друга на слабо! Заранее обозначиваем ставку и прем к своей победе, сочно наплевав на своего противника. Есть победитель и…Никто!».

Она весьма достойный конкурент, хоть и женщина. Значит, вспомним детство и тряхнем давно забытой стариной. Уверен, что Смирнова втянется в игру, потому что чересчур азартна, амбициозна и абсолютно не скромна. Я протяну стерву через ад, пока сама не завопит о пощаде. По правилам разрешено все, кроме рукоприкладства, однако, если ей захочется, я не стану отворачиваться и строить буку, но свои потери в счет будущего соревнования ровным почерком в блокнот внесу, а там уж Тоник стопудово прогорит и отработает запротоколированный долг — собой, репутацией или частью бизнеса, если, конечно, не заложит все. Так и развею над своей башкой сгущающийся очень плотный смог…

Мантуров несильно толкает спинку моего кресла и сам того не ожидая, по всей видимости, разворачивает меня к себе.

— Есть проблемы, старичок? — нагнувшись и расставив руки на тех же мебельных поручнях, пытливым взглядом полосует мою приунывшую рожу. — Проговорим, возможно, болт забьем? Чего там по стратегии? Тебя прессуют, наезжают, или что? Клиенты достали или гонорар не устраивает? Вырос из «только начинающих» штанишек? Скажи отцу, обозначь проблему и разрули, пока под обстоятельствами не подох…

Ах, вот он о чем! Ни хрена не выйдет в этом деле. Я бы забил и даже прокрутил, будучи еще там, за бугром, в дальнем европейском зарубежье, но ни черта не вышло — венерическая хворь определенно есть и мои данные были внесены в реестр потенциально опасных субъектов для женской части населения той слишком благополучной страны. Я быстренько на родину слинял, как будто заскучал и возвратился. Так, по крайней мере, предкам в аэропорту сказал. Твою мать! Стыдно и противно. Признаться в том, что получил, значит, выставить себя либо кобелем, гуляющим по кроватям, словно особь нехорошего поведения, либо нетрадиционалом, которому на мораль плевать, либо недалеким «юношей», которому навешали болячек, развесив рябиновые ягоды или лапшу на уши, не забыв про член и яйца, которые нужно было латексом предусмотрительно укрывать.

Я спал с женой и точка! Ей не изменял. В задаче спрашивается, какая нам была нужна защита, если уже умершая женщина в то время была моим единственным половым партнером и я, вероятно, делал ей ребенка? Как минимум, на подсознательном уровне с этой целью в нее каждый раз во время незащищенной близости кончал. У нас с Элей были разногласия и ссоры — мы не общались посредством секс-зарядки в течение шести месяцев перед ее болезнью и кончиной. Любимый статус «Все сложно» или «В активном поиске» полгода находился на личной страничке в социальном мессенджере «Пети Велихова», напыщенного засранца и надменного индюка. Кто же знал, что я уже был инфицирован и на воздержание вкупе с дорогостоящим и продолжительным лечением обречен?

Сказать отцу, что срамно заболел? Увольте! С матерью о таком я точно перешептываться не буду. Тут сразу смерть и под корень вырванный язык. И вообще, я лучше перетерплю и пройду лечение. Есть же средство, наконец, чтобы все это исправить, в порядок привести и стереть печать позора, проставленную на моем лице? Значит, вариант один. Егорыч четко обозначил, кажется, второй пункт своего дружеского предложения.

— Забьем, пожалуй! — быстро отрезаю.

— Без проблем. А что по сегодняшнему вечеру, старик? — он отстраняется и отходит от меня. — Ты свободен?

— Есть варианты. Все уже забито, — поднимаюсь со своего места, рассматриваю конверт-ответ и, растопырив пальцы, сгребаю вынесенный приговор со своего стола.

— Ты заболел? — спрашивает Егор.

Вздрагиваю и вскидываю подбородок:

— Нет!

С чего он взял? Дружочек решил провести собственное расследование, чтобы в неугодном обличить меня? Шишка с елки и привет!

— Идем, — разворачиваю дружбана и двумя руками толкаю в спину, затянутую черным пиджаком, направляя наш юридический дуэт на выход из моего кабинета…