Геленджик и пришельцы
Шрифт:
— Ландшафтным дизайном занимаешься, да?
Сварка прекратилась, Винтераксис оглянулся и снял маску.
— Какой там диза-айн, варги вот-вот прорвутся! Чего опять тебе?
— Мне бы одного знакомого оживить… Он закончил Путь, но очень надо.
— Никого оживлять тут нельзя. — Отвернулся снова друид. От труб посыпались искры. Из штанов админа высовывался траченный молью хвост и нервно помахивал.
Инга подошла и потрясла за костистое плечо:
— Должен же быть какой-нибудь способ?
Винтераксис с досадой кинул сварочный
— Дадут мне рабо-отать, в конце концов? Если Путь закончен, вре-емени у твоего знакомого больше не осталось. Можешь отдать ему своё, если уве-ерена, что всё успеешь до собственного перехода сюда. В чём я сомнева-аюсь, ведь ты постоянно шастаешь взад-вперёд, а не делом занимаешься!
— Помоги мне, пожалуйста!
Она сложила ладони, как монашка.
— Подожди, сначала преграда. — Вернулся к работе друид. — Ещё давай на этот раз предохрани-итель поставим, чтобы ты всегда могла себе тело вернуть. Друг — не друг, а народ-то у нас ушлый.
— Бумажная идея! — решила пошутить Инга. И получила в ответ взгляд, полный осуждения.
Снова берег Цемесской бухты
Красный Кот, девятилетний охотник из племени даяков с острова Калимантан, притаился в траве. Он напряженно глядел на тропинку. За тропинкой тянулся забор лагеря «Альбатрос».
— Расни… — в который раз попыталась заговорить Инга.
— Тсс! Спугнёшь. Видишь ту жирную птицу, вон, совсем близко! Сейчас я её…
Как удивительно снова видеть бугрящиеся мышцами руки, рассматривать татуировки в виде скорпионов, грубый плащ из шкуры леопарда! Неужели вот он Расни, живой? Над тёмными волосами торчат разноцветные перья, а надо лбом — зубастая черепушка пальмовой куницы. Весь прошедший год эта черепушка то и дело вставала перед глазами. Инга строила длинные цепочки доводов, что никаких джунглей и гигантских богомолов не было в реальности. И всякий раз появлялась клыкастая мордочка, которая ухмылялась: «Было!»
— Расни, это голубь, его хоть ногами пинай — не улетит. Он так пропитан бензином, что в качестве еды не годится, разве что в качестве топлива. И я не могу никого спугнуть, ведь, кроме тебя, меня никто не видит и не слышит. Лучше сам прекрати вслух болтать — бельсерафы налетят!
Даяк не произнёс ни слова, но Инга услышала, как он думает: «Инга стала духом?» И ответила:
— Нет, просто сижу в твоей голове.
— О, я умею разговаривать с духами, меня Травник учил! — обрадовался охотник, уже не шевеля губами. — Смотри, ещё пять птиц!
— Ага, хватит, чтобы заправить мотоцикл.
— А плоды с того дерева можно есть?
— Можно. Надо же, шелковица уже созрела! Эй, зачем ты на неё лезешь? Голодный?
Расни снял ремень, обхватил им ствол и вскарабкался до первых ветвей, как на пальму. С сомнением попробовал пару сизых сочных ягод, кивнул и принялся собирать их в кожаный мешочек.
— Нет, не голодный, — бросил он стоящей прямо в воздухе Инге.
Стаю голубей что-то вспугнуло. Над тропинкой пронеслась, рисуя плавные треугольнички, лента песочного цвета.
— Нам бы с тобой не оказаться добычей. Бельсерафы слепы, но реагируют на звук. Сейчас коснётся своими усами твоих висков — и всё, валяйся парализованный. С маленькими бельсерафиками внутри.
— Враги! — взбодрился ещё больше даяк и взял на изготовку свою духовую трубку. Одним движением достал стрелку с красным оперением, зарядил. Лента уже развернулась и летела обратно.
Нечто ужалило её в нос. Бельсераф дернулся в сторону шелковицы, облетел кругом, выискивая зловредное существо, которое посмело напасть первым.
— Чёрт, яд королевской кобры не действует! — сжался Расни.
— А какой действует? — прошептала Инга, забыв, что они беседуют мысленно.
— Надо понять, кто это — животное? Насекомое? Рыба?
Лента отлетела, обыскивая кусты, снова вернулась к дереву.
— Может, сок упаса сработает? — охотник выудил снаряд поувесистее и перезарядил сумпитан.
Острая морда с торчащей стрелой сунулась в крону, пролетела через неё, срывая листву. Длинные усы извивались, искали малейший сигнал, чтобы обнаружить нападающего.
Они уловили движение, лёгкий шорох — и лента кинулась, готовая убить.
В её нос ударила вторая стрела.
Существо кувыркнулось, ярясь от боли. Между кончиками усов проскакивали искры. Оно ринулось на обидчика, теперь тому не скрыться!
Расни спрыгнул вниз, перекатился, уворачиваясь от заряда, выхватил меч, широкий на конце и сужающийся у основания. Клинок полоснул от морды к хвосту. В лицо даяка брызнула малиновая холодная кровь.
Враг дергался на земле, как гигантский червяк, которого перерезали лопатой.
— Беги отсюда, их сейчас туча будет! — крикнула Инга.
Расни подобрал сумпитан и побежал.
— Ух, какое у вас тут всё колючее! — заметил он, оттирая листьями щёку от смолистой жидкости. — Ну и шипы! Без плаща останешься.
Со стороны набережной налетело ещё пять бельсерафов, они принялись шарить вокруг. Пришлось нырнуть в заросли. О-очень колючие.
Охотник затаился, лихорадочно соображая:
— Надо подобрать яд. Как думаешь, кто они?
— Сама не знаю. — Инга привычным жестом потянулась поправить очки, но тех на носу не было: утонули, пока плавала. — Выводятся в человеке из яиц, ползут в море, там откармливаются, вырастают до метровых чёрных змей. Потом выпрыгивают из воды и становятся летучими лентами, которые снова ищут жертву и откладывают яйца.
Она вспомнила тело ленты, которую распластал даяк.
— Желудка нет, как и лёгких… Слушай, поняла! — вскочила девушка, пройдя головой сквозь листву. И снова присела рядом с Расни. — Это паразиты. Вроде червей. Правда, очень развитые.