Ген Человечности. Трилогия
Шрифт:
Вот и дверь, закрепленная тросом. А что за ней — непонятно…
— Давай! — Конрой встал с одной стороны двери, держа наготове автоматическое ружье, еще один пехотинец со штурмовой винтовкой — с другой стороны. Стафф-сержант Феррис, который смог отлепить руки от гранатомета только на седьмом этаже начал ослаблять трос…
Уоллес, Луизиана Вечер
29 июня 2010 года
Руки «святого отца», целившиеся мне в горло, скользнули по подбородку — и ушли вниз, судорожно цепляясь за разгрузку. На таком расстоянии промахнуться было невозможно — все три пули попали в цель, «святой отец» с хрипом повалился на пол моторхоума в шаге от меня, сшибая стол. Показалось, что я даже услышал, как пули
Времени нет. Совсем нет. Для того, чтобы «общине» прийти в себя, потребуется три-пять секунд, потом они начнут штурм трейлера. Оружие у всех под рукой…
Решение пришло мгновенно — я вскинул пистолет и высадил все оставшиеся в барабане патроны — их было пять — по лобовому стеклу моторхоума. Грохот выстрелов в замкнутом пространстве трейлера больно ударил по ушам, стекло моментально покрылось густой, белесой сетью трещин, разбегающихся от пулевых отверстий. «Святой отец» ещзе попытался схватиться ослабевшими руками мне за ногу — но остановить меня он не мог. Подхватив пулемет — мою единственную надежду в предстоящей схватке, я как бык рванул вперед. Бежать пришлось пригнув голову — потолок в моторхоуме был не такой уж высокий. Две секунды мне потребовалось на то, чтобы разрядить в стекло все, что оставалось в револьвере и подхватить пулемет, еще секунда — на то, чтобы перепрыгнуть через поваленный сто, еще какие-то вещи. На четвертой секунде я перевалился на переднее пассажирское кресло — спинка его была сложена. На пятой секунде дверь в трейлер начала открываться — а я изо всех сил саданул обеими ногами по искалеченному лобовому стеклу моторхоума — и оно вывалилось наружу, трескаясь и разваливаясь, впуская в фургончик тьму. На шестой — вслед за стеклом в темноту вывалился и я, моля бога, чтобы около моторхоума не притаился привлеченный светом и выстрелами одержимый. Если он там есть — ему удастся серьезно покалечить тли убить меня, у него будет несколько секунд форы, а одержимому этого вполне достаточно. На седьмой я больно ударился спиной о землю, ушел в перекат. На территории стоянки послышался первый выстрел — куда стреляли, было непонятно, по мне стрелять еще не могли. На восьмой секунде, я перекатился по земле и сунулся в карман — за гранатой. На девятой — зубами выдернул кольцо и на десятой — упреждая выстрелы из ворвавшихся в вагончик сектанта резким движением метнул стальной шарик гранаты назад, целясь по выбитому окну моторхоума…
Взрыв — плескучий, приглушенный стенами моторхоума громыхнул, когда я уже со всех ног бежал. Моторхоум не взорвался, как это показывают в голливудском кино, с клубами пламени и дыма — но тех, кто ворвался в моторхоум посекло осколками сколько бы их там не было. Это на какое то время внесет панику и подарит мне еще немного времени. Ну а пока я бежал прочь, спасаясь от света, от криков, от выстрелов, от людей, чьим символом является перевернутый черный крест. По памяти впереди должна быть дорога и до нее — ярдов восемьсот. Чем дальше я уйду от стоянки сектантов — тем больше у них возникнет проблем с преследованием. Темнота уже сгустилась, а разворачивать поисковую операцию в местности, кишащей бандитами и вышедшими на ночную охоту одержимыми — смерти подобно. Можно не только не найти кого ищешь — но и потерять несколько человек. Если только ярость за гибель главаря не затмит сектантам рассудок…
Вот суки… Интересно — скольких они уже вот так заманили. И «святой отец», гнида поганая… Еще в Ираке был… Стоп! А с какой это стати я решил, что он был в Ираке? Вот ведь придурок… Дурак, лох, идиот!
Ведь святой отец не сказал мне ничего конкретного. Он просто сказал, что был в Ираке с такого то по такой то год. И все! Это я ему сказал не только годы, но и назвал фамилии Новака и Котлера! А он просто сказал «верно». Получается, он развел меня как…
Хорош что местность была ровная — типичный для Юга луг, жирная, богатая, хорошо увлажненная почва, отвоеванная у байю. Меньше шансов, что попадешь куда-нибудь ногой и сломаешь, или вывихнешь ее. Если повредишь ногу и не сможешь идти — тогда конец…
Расстояние. Примерное направление движения я запомнил, нас этому тоже учили — как определить свое местоположение, если тебя захватили, надели черный мешок на голову и куда-то повезли. До дороги еще ярдов четыреста, дальше — вправо и пару миль по дороге. Хреново, что дорога идет через
Оружие… Пулемет MG-36, к нему диск на сто, в котором еще патронов семьдесят и еще один диск на сто. Негусто. Надо было больше взять, хотя бы еще один диск — но какой теперь смысл об этом? Нащупал переводчик огня, перещелкнул на одиночный огонь…
Револьвер, пустой и запасных патронов нет — запасные на буксире. Сегодня этот револьвер вполне оправдал свое название «оружие последнего шанса» — он меня спас, ни с одним другим оружием я не смог бы отразить нападение так быстро и эффективно. Хвала дядюшке Смиту и дядюшке Вессону, в общем. Пистолет типа 1911, в нем обойма на восемь и еще четыре полные обоймы. Нож скелетный, титановый — может пригодиться для бесшумного снятия одержимых или бандита. Одна граната в кармане. Мое преимущество в том, что я искусственно несовместим, провакцинирован — и никакой укус одержимого меня заразить уже не может. Проверить это невозможно, придется полагаться на слова брата, но если не верить брату, то кому вообще верить в этом гребаном мире. Вот и все что есть. Нет, еще гибкая пила есть, всегда в кармане держу, ее все спецназовцы носят — используют если не по прямому назначению, то как удавку…
Со стороны стоянки, от которой я отбежал ярдов на четыреста, начались какие-то осмысленные действия. Сначала открыли огонь — неприцельный, просто в темноту перед собой, попасть так могла только случайная пуля, а на дистанции за четыреста ярдов вероятность такого исхода — меньше процента. Потом кто-то навел порядок — включили фонари, за это время я пробежал еще ярдов сто — но фонари слабые. Они светили ярдов на сто, дальше луч просто расплывался во мраке… Я начал забирать вправо…
И тут со стороны стоянки включили прожектор — скорее даже не прожектор, а мощную охотничью фару-искатель. Выгнали на открытое пространство один из джипов, на них часто ставят фары-искатели. Белый луч световым мечом разрезал тьму в опасной близости от меня — и я рухнул на землю, задыхаясь. Луч двинулся в мою сторону, я замер, приходя в себя от произошедшего. Дышал я как загнанная лошадь, перед глазами какие-то красные круги…
Спокойно… На таком расстоянии ты — земля, небольшая куча мусора, возвышение — не более. Эта фара-искатель тебя не найдет, нужен тепловизор или хороший ночной прицел, а у них нет ни того, ни другого… Или есть?
Луч света, даже на таком расстоянии кажущийся ослепительно ярким замер надо мной — и я замер тоже, стараясь не дышать, вглядываясь в пляшущую в луче света болотную мошкару… Они меня не заметят…
Луч света двинулся дальше, подсвечивая мрачный ночной пейзаж — и я пополз. Пополз, держа направление на дорогу, отсчитывая метр за метром. Каждый метр, отдаляющий меня от шумного табора, от зарева света, от суеты, от беспощадного глаза прожектора — метр к свободе. Метры я считал вслух, полушепотом — с такого расстояния точно не услышат, а как «считалочка» — просто великолепно, сам не заметишь, как проползешь дистанцию…
Луч погас — и в навалившейся тьме, вдалеке за спиной едва слышно взревели моторы…
Вот суки… Это ведь они к буксиру поехали — правильно рассудили, что пойду я именно туда. А в одиночку против двадцати человек вряд ли кто-то выстоит. В принципе, можно отцепить буксир и уходить — но тогда на берегу останусь я… Только бы опередить…
Вскочив, я бросился вперед, к дороге. Я опережал противника, едущего на машинах — а ночью и по плохой дороге на скорости не поездишь! — по моим прикидкам ярдов на пятьсот пятьдесят. А сколько ярдов еще до дороги? Двести пятьдесят? Триста? Четыреста? Надо успеть…
На дорогу я выскочил своеобразно — свалился в неглубокую придорожную канаву, хорошо хоть не поломался, но грохнулся с разбегу, пропахал лицом… Поднялся — и с какой-то дикой радостью услышал, что моторы хоть и стали намного ближе — но они все еще у меня за спиной, автомобили с сектантами едут к дороге, они еще не выехали на нее. Теперь самое главное — где именно они выедут на дорогу. Если передо мной — значит остается только примерно три мили ускоренного марш-броска через ночную местность с одержимыми в надежде успеть, пока эти боевики не разгромят буксир. И бежать по дороге не получится — в этом случае они захватят меня врасплох… А почему они едут без фар?!