Ген Человечности. Трилогия
Шрифт:
Не успел я додумать — как за спиной вспыхнуло зарево — все машины разом включили фары, так что я снова плюхнулся на землю, замер у обочины. Повернулся, оценивая обстановку…
Машин было три — и всем трем до дороги оставалось ярдов сто. Так вот почему не включали фары — гладкое поле, езжай как хочешь, а вот с дороги ночью и без фар — можно и сбиться…
Сильнее зарычали моторы — машины одна за одной преодолевали канаву и выезжали на дорогу, свет их фар на какой-то мгновение упирался куда-то вдаль, в небо — а потом опять возвращался на грешную землю. Я залег на обочине, переключил пулемет в режим автоматического огня, сжался — чтобы в нужный момент вскочить. Ночного прицела не было — но у этого пулемета очень удобный стандартный прицел с подсвечиваемой прицельной меткой.
Надо было подпустить поближе — чтобы машины набрали достаточную скорость… Пошел!
Головная машина была уже метрах в десяти от меня, когда я, вскочив с обочины, нажал на спусковой крючок пулемета, целясь чуть повыше фар, в едва освещенный пассажирский салон с почти неразличимыми силуэтами внутри. Пулемет, тяжелый и прикладистый для такого патрона, изрыгнул поток пуль, который словно водой из шланга прошелся по металлу, по стеклу, по живой плоти тех кто сидел в машине. Какую-то долю секунды машина продолжала ровно идти по дороге, потом мотор на мгновение запнулся, кашлянул — и тяжелый фургон начало разворачивать в мою сторону, ослепляя меня фарами… Черт…
Вместо того, чтобы бежать назад, я рванулся вперед и влево, стараясь разминуться с расстрелянной машиной и держа наготове оружие. Если водитель не погиб, если он сейчас крутанет руль — тогда хана, раздавит как клопа. Удалось разминуться буквально на считанные сантиметры — стальной борт фургона пронесся мимо меня в шаге, даже испугаться не успел…
Водитель второй машины мгновенно поняв, что произошло, повернул руль влево, вместо тормоза нажал на газ, стараясь разминуться с потерявшим управлением фургоном, выйти из зоны обстрела прикрываясь потерявшей управление первой машиной — и невольно подставил мне бок. Столкновения он все-таки не избежал — джип, с характерным глухим хлопком-ударом металла об металл, боднул правым передним крылом уже идущий юзом первым в колоне фургон, его повело еще левее — а я в этот момент успел выпустить пару десятков пуль по салону. Треск стекол известил, что, по крайней мере, по салону я попал…
Фургон, неуправляемый и получивший сильный удар в левое заднее крыло, когда его подвеска слева и так была разгружена, встал на два колеса и окончательно потерял управляемость…
Водитель третьей машины нажал на тормоз, АБС не дала сойти с траектории — я, стреляя навскидку, погасил огнем обе фары, одну за другой, остаток патронов в магазине высадил по салону, надеясь зацепить хоть кого то — и нырнул в темноту. Большего сделать было просто невозможно, а оставаться на освещенном фарами месте — гарантированно получить пулю, достаточно того, что один из преследователей останется жив. Скатился в канаву, упал, но снова вскочил и рванул вперед, забирая левее и стараясь держаться почти параллельно дороге. Совсем рядом фургон с грохотом обратно приземлился на четыре колеса, а через секунду раздался еще один удар, гораздо более сильный — искалеченный фургон с грохотом рухнул в канаву…
За спиной загремел АК — его размеренный, глухой стук не спутаешь ни с чем — ни с истерической скороговоркой М16, ни с грохотом ФАЛа. Я снова упал за землю, перекатился…
Интересно, сколько их осталось? Те, кто в передней машине, в фургоне из строя выведены — либо убиты, либо ранены. Во второй машине — наверняка хоть один убитый и пара раненых. В третьей — могли оказаться уцелевшие, кто-то же открыл огонь, пусть и неприцельно. Пока преимущество вновь у меня — они освещены, а я — в темноте. Но стоит мне выстрелить хоть раз — преимущество пропадет, по вспышке и по звуку они определят мою позицию. А дальше — если среди их будет хоть один опытный человек — окружат и перекрестным огнем уничтожат. Или один отвлечет внимание, вызовет
АК заткнулся, раскатисто бухнул дробовик, дробь просвистела в опасной близости, хлестнула об землю… Суки…
Еще раз перекатился, занял позицию для стрельбы лежа. В канаве темнел прямоугольный силуэт свалившегося туда фургона, около него — ни малейшего, насколько можно было видеть в неверном свете фар, движения. Эти из строя вышли. Чуть дальше, почти боком стоял внедорожник — большой, массивный, его фары светили в сторону реки, но рассеянного их света хватало, чтобы что-то увидеть. Третий внедорожник стоял чуть дальше — его фары не светили, разбитые моей очередью — только тускло горели подфарники. Даже сюда с дороги доносился чуть заметный, острый, неприятный запах бензина…
На ощупь, стараясь не нашуметь и не выдать себя резкими движениями, достал из снаряжения полный магазин к пулемету, отсоединил пустой, заправил полный до щелчка. Пустой убрал на то место, где был полный — такие магазины сейчас не найти и бросать, когда можно сохранить — огромная глупость. Последний магазин — но сто патронов, это само по себе немало… И тут у второго джипа погасли фары…
Интересно — есть ли у них еще люди и транспорт на стоянке, могут ли они быстро отправить подкрепление? И пойдет ли это подкрепление, рискуя получить пулю? Ведь главарь, того кого они признавали главарем, мертв. Да, конечно, кто-то взял командование на себя — но у него недостаточно авторитета, чтобы отправлять людей под пули, он просто не заработал этот авторитет. Потом может и заработает, в сейчас его просто пошлют на четыре буквы, вот и все. [130] Если хоть одна машина из трех на ходу, если не поврежден мотор — то моя задача добраться до буксира и отвалить восвояси упрощается кардинально. Рисковать или не рисковать? Принимать бой или отходить?
130
В США большинство нецензурщины состоит из четырех букв, есть даже выражение такое Four-letter words — прим. автора
Решение пришло само собой — один из стрелков ошибся, встал в полный рост — его едва было видно, но на фоне неба его силуэт был все же заметен — и я снял его одиночным выстрелом, перекатился. Тень осела — не упала за укрытие, а именно медленно осела как оседает получивший тяжелое ранение человек — а в темноте снова заговорило оружие. Кажется четверо. Один, еще один — два дробовика, какая-то мощная полуавтоматическая винтовка и штурмовая — похоже на М16. Палили сосредоточенно по тому сектору где укрывался я — но палили опять неприцельно. Оно и понятно — увидеть ночью цель на фоне неба гораздо проще, чем ту же цель на фоне земли.
Решил рискнуть — стараясь соблюдать тишину, пополз вперед, сильно забирая вправо — чтобы попытаться пересечь дорогу и зайти стрелкам в тыл. Напоследок выстрелил еще один раз, пуля громко ударила по машине — и новый взрыв стрельбы. Одна из пуль прошла совсем рядом, у самой руки вздыбилась земля, но — повезло…
Канава. Осторожно — там гравий, а по гравию ползать бесшумно очень сложно, каждый камешек так и норовит сдвинуться с места с легким стуком, который тренированное ухо прекрасно услышит. Вот и асфальт — шершавая, нагретая за день поверхность…
Повернулся — и застыл на месте. Они двигались! Аж трое сразу, держа наизготовку оружие, осторожно переходили шоссе — причем крайний шел от меня в десяти шагах. Шел осторожно, ставя ногу на асфальт практически бесшумно, держа в руках что-то длинной и направив его на ту сторону дороги, где только что был я. Сейчас он шел настороженный, напружиненный, готовый в любую секунду броситься за землю, огрызнуться свинцом — но все это не имело никакого значения. Потому что враг был совсем рядом, в десяти шагах — а все внимание стрелка было сосредоточено на том, что делается за дорогой. Он искал опасность совсем не там где было нужно, это так называемый «тоннельный эффект». Сосредоточившись на цели, он не видел, что у него творится буквально под ногами…