Ген Химеры Часть 1
Шрифт:
— Многие дети родились и выросли в метро, — отозвался тот, укладывая контейнеры в ровную стопку. — Почти все из них воспитываются биологическими родителями. Мы заметили, что без искусственного разделения на классы, дети быстрее адаптируются, уважают взрослых и охотно используют их жизненный опыт.
— Звучит нереалистично, — помотал головой Ойтуш, вспоминая все, что повидал в Метрополе.
— Когда-нибудь так будет везде, — мужчина улыбнулся из-под щетинистых усов, и исчез так же неожиданно как и появился, так и не успев представиться. Уже через минуту
Интересно, у кого больше шансов занять место под солнцем? У самостоятельных, выросших без родителей граждан Первого класса, успешных в учебе и спорте или же у этих оборванцев, слабых, как упомянутые поганки в теплицах? И те и другие были нашим будущим.
***
Через несколько часов люди начали рассаживаться по вагонам. Из туннеля вернулась целая стайка дронов-разведчиков, и среди солдат пополз тревожный шепоток. Даже Айзек, казалось, нахмурился еще сильнее, чем это было возможно.
Люди набивались в вагоны плотно, словно кирпичи, скрепленные цементом. Никто не толкался и не ворчал, наоборот, каждый стремился, чтобы всем хватило места. Народ сидел на своих баулах, на коленях друг у друга; некоторые из грузовых вагонов были загружены в десятки раз больше меры.
Ойтуш обратил внимание, что Айзек и его команда обосновались в двух последних вагонах, вместе с огромным пулеметом, что был направлен прямо в черноту туннеля. Ойтуш кинул было полный надежды взгляд на главнокомандующего, но его тут же затолкали вместе к женщинам и детям. А чего он еще хотел? Чем задохлик вроде него сможет помочь при внезапной атаке?
Через несколько вагонов впереди он заметил Тору и Захарию, которые о чем-то переговаривались.
— Что-то страшное надвигается, — сказала та самая пожилая женщина с лицом гиены.
— Что именно? — нахмурился Ойтуш, оказавшийся рядом.
— В трубе много всяких тварей живет, — ответила та, — Да хоть те же беглые аниматусы.
Ойтушу сразу же вспомнился тот аниматус, который участвовал в их с Сати аресте. Казалось, что он не имеет своей воли, беспрекословно подчиняясь протекторию.
— Как действует на них нейронная пушка? — поинтересовался он. Мегафон тоже был тут: ехал в центральном крытом вагоне, под охраной десятка солдат.
— Оглушает, взрывает мозги и глазные яблоки.
“Получается, они похожи на людей”, — подумал Ойтуш, изо всех сил стараясь не представлять картину взорвавшихся глазных яблок. Потом повинуясь странному желанию, Ойтуш спросил у женщины:
— Можно я помогу вам, когда мы приедем?
Он указал на свернутую палатку, что лежала возле ее ног.
— Конечно, сынок, — женщина-киборг улыбнулась одними глазами. — Помощь всем пригодится.
Прозвучала последняя команда, и поезд тронулся. Они ехали очень
Все было тихо. Не звучало команд, не строчил пулемет, дети почти не плакали; лишь громыхали по рельсам колеса, и о чем-то тихо переговаривались люди. Погруженный в свои мысли, Ойтуш то засыпал, то снова просыпался. Периодически по вагону пускали флягу с водой и буханку хлеба, от которой Ойтуш отламывал неохотно, вовсе не чувствуя, что имеет здесь права на еду.
“Надо будет потом как-то пристроить себя”, — сказать себе Ойтуш. Взгляд его вновь невольно обратился к мужчинам и женщинам в последнем, вооруженном вагоне. Они негромко смеялись над шуткой, которую только что отмочил главнокомандующий.
“Было бы круто быть сейчас там, с ними”.
***
Переезд длился уже около четырех часов с небольшими остановками. Поезд останавливали в расширенных частях метро, чтобы люди могли справить нужду и поразмять ноги.
В тоннеле было темно и тихо; судя по всему, опасность им пока что не грозила.
Прогуливаясь возле вагона во время одной из остановок, Ойтуш заметил сутулую спину Торы.
— Эй, — он окликнул парня. — Не в курсе, долго еще ехать?
— Уже скоро, — неопределенно ответил тот. Неяркий свет фонарей отражался в его больших очках, отчего Тора еще больше походил на глазастое насекомое вроде стрекозы. Ойтуш взглянул на его лицо и на этот раз отчетливо заметил, что мимические мускулы работают лишь на одной его половине.
— Я парализован, — сказал парень, уловив направление его взгляда. — Половина лица не двигается.
— Неужели ничего нельзя сделать? — спросил Ойтуш, чувствуя себя любопытным идиотом.
— Наверняка можно, — ответил тот. — Просто не хочу тратить на себя чье-то время.
— Захария не раз пытался вылечить тебя, верно? — вдруг сказал Ойтуш. — Но все безрезультатно.
— Он говорит, это больше психологическая травма. А, кстати, откуда ты знаешь? — удивился Тора.
— Говорю то, что пришло в голову, — признался Ойтуш. Он и сам не понял, зачем это ляпнул. Но угодил прямо в точку. — С тех пор как я здесь, у меня что-то вроде повышенной интуиции… Не знаю, как объяснить.
— Должно быть, это кровь Айзека, — предположил Тора. — Часть его одаренности передалась тебе вместе с ней.