Ген подчинения
Шрифт:
Эта же брошюра обещала «Ярмарку с демонстрацией новейших достижений науки!» для широкого круга участников, детскую контактную лабораторию, публичные лекции… Длиться все это мероприятие должно было две недели и проходить даже не в здании Медицинской Академии, а в здании крытого цирка-шапито.
Надо же! Цирк как он есть.
— Смотрю, Медицинская Академия перенимает опыт заморских коллег? — спросил Василий Васильевич. — Насколько я знаю, в Галлии подобные конференции проводят уже лет пять. Для привлечения общественного
— Ну, ежели галлийским коллегам угодно устраивать в буквальном смысле цирк, чтобы им накидали мелочи на блюдце, не мне их осуждать, — едко проговорил козел, будтор забыв собственное недавнее замечание о сарказме. — А наших южных коллег и в самом деле финансирует их император, и они неплохо устроились, должен я сказать! Тут же речь не идет о сборе пожертвований. Наоборот, организационный комитет нашел весьма щедрых спонсоров, которые выставили свои собственные условия и велели расширить масштабы.
— Каких спонсоров? — спросил шеф.
По его тону я поняла, что он уже заинтересовался проблемой Рогачева.
— Одним из условиев спонсоров была анонимность, но я умею читать между строк! И у меня есть знакомства в организационном комитете… В общем, речь идет о тех же самых лицах, которые ранее были нанимателями небезызвестного вам Ильи Резникова… и не надо топорщить усы, я знаю, что вы причастны к тому, что этот проходимец выпал из фавора у бандитов! Правда, не знаю, как, но без вас там точно не обошлось.
Шеф фыркнул.
— И что вы вменяете мне в вину?
Матвей Вениаминович оскалился, показав длинные желтые зубы.
— Всю эту суету. Мне ясно, что Резников зарвался. Но если бы вы не помогли убрать его из картины, «семьям» не понадобился бы новый функционер на его место. И они не объявили бы эти… смотрины.
Смотрины! Выходит, Рогачев имел в виду, что новая «научная ярмарка» представляла своего рода расширенное собеседование о приеме на работу… Только вот речь шла не об обычных вакансиях, допустим, гувернера или управляющего, а о человеке, который бы заведовал клиникой для преступных элементов!
— А кроме того, — продолжал Матвей Вениаминович, — все это вылилось в профанацию чистого научного знания! Вы можете себе представить, эти… субъекты!.. являются в Академию, читают там лекции, даже ходят консультировать по госпиталю! И отнимают время выступлений у заслуженных профессоров! Тогда как среди них может скрываться пособник бандитов.
— А вот с этого места, пожалуйста, поподробнее, — шелковым голосом попросил шеф. — Мне интересно, с чего вас охватило такое радение за судьбы города и науки!
Дальше Матвей Вениаминович экал, мекал, но в итоге все-таки рассказал.
Раньше конференция проводилась в течение двух дней, участников было немного, и каждому выступающего
Теперь же благодаря рекламе и обширному финансированию (спонсоры оплачивали гостиницу для выступающих, чего раньше никогда не делалось), число участников выросло в несколько раз. Количество дней конференции увеличили до пяти — речь идет о самой конференции, а не о всяких дополнительных мероприятиях, которые, как и говорилось в брошюре, растянулись на две недели. Однако это не помогло до конца, и выступление каждого участника пришлось сократить до пятнадцати минут: десять минут на рассказ, пять минут на общение с аудиторией.
По словам Матвея Вениаминовича, это было неслыханным оскорблением.
— Что можно успеть рассказать за десять минут? — возмущался он. — Да одно перечисление моих ученых реалий отнимает больше!
— Охотно верю, — согласился шеф. — Чего же вы хотите от меня?
— Выяснить, кто именно из выступающих имеет связи с преступностью! — твердо заявил козел. — Резников был хотя бы величиной известной. Мы знали, чего от него ждать.
— Вы же понимаете, что едва ли мне удастся найти неопровержимые доказательства.
— Неважно, — мне показалось, что прямоугольные зрачки Рогачева горели особенной мстительностью. — Вы лишь дайте мне имя и фамилию, а уж моего авторитета хватит, чтобы обеспечить ему репутацию не лучше, чем у Резникова!
Ага, то есть на сей раз козел хотел, совершенно не скрываясь, использовать нас с шефом в какой-то подковерной борьбе между медиками. Еще чего не хватало.
Я поглядела на шефа, уверенная, что тот откажется.
Тот набрал воздуха в грудь, раздул манишку… и сказал:
— Хорошо, Матвей Вениаминович. У меня сейчас есть другие клиенты, но ради нашего с вами давнего знакомства и пламенной взаимной неприязни я могу взяться за это дело. Другой вопрос — как вы компенсируете время, которое я потрачу на него. Ведь я мог бы тратить его на общение с моим юным отпрыском!
Козел хмыкнул.
— А, пошел торг! Только не надо притворяться, что вас это не интересует! Вы тоже хотите быть в курсе всего происходящего в городе и тоже попытались бы выяснить, кто станет новым генетиком у мафии!
(Я отметила незнакомое, иностранно звучащее слово. Мафия — это тоже, наверное, преступность!)
— Предположим, и захотел бы, но я не стал бы делать это в такой спешке, — парировал шеф. — И уж тем более не стал бы проверять для этого всех, приезжих на конференцию. Подождал бы какое-то время, пока все не успокоится. За срочность, мой дорогой Матвей Вениаминович, надобно доплачивать.
— Ну, сверх ваших обычных расценок могу добавить полное обследование вашего… отпрыска… в госпитале Академии. Под моим личным надзором.