Ген поиска
Шрифт:
Как бы это ни назвать, гурия или святая, но никакого подобного смысла я в картину не вкладывала. Еще при первом знакомстве с Мариной мне подумалось, что арка ее бровей выглядит очень благородно, как церковный свод — иного сравнения мне не пришло в голову; при слегка раскосых глазах это давало очень интересный контраст. Как любое дитя смешанных кровей, она выглядела очень необычно. Вот это я и постаралась подчеркнуть.
Я изобразила Марину сидящей на скамейке в сквере, во время прогулки — такой она мне когда-то запомнилась. К счастью, на фотографии, которую Марина мне дала, она тоже сидела. Только я усадила
Сама картина была невелика, краски, как я уже сказала, я использовала не самые яркие. У меня была коробочка дорогих масляных красок, подаренная шефом на прошлый Новый год, которую я едва успела начать. Однако годы работы с дешевой акварелью выработали у меня привычку слишком разводить краску… а может быть, виною тому было мое минорное настроение, которое никак не проходило, пока я писала картину. Да и не так уж редко доводится мне работать с маслом, и результат выходит часто совсем не такой, как мне бы хотелось.
И это при том, что картина, которая я в итоге решилась принести Марине, была пятой в череде неудачных попыток!
— Ты просто необъективна, потому что я твоя подруга, — пробормотала я, когда Марина выпустила меня из объятий.
— Вот еще! — фыркнула Марина. — Стала бы я ставить на кон свою репутацию и успех мероприятия, в которое так вложилась, из-за дружеских чувств! Уж поверь мне, что-нибудь другое придумала бы, чтобы сделать тебе приятное!
Даже не знаю, от чего у меня на душе потеплело больше: от Марининой высокой оценки моих способностей или от ее желания непременно сказать мне что-то хорошее. Вроде бы мы с ней дружили уже больше года, а я все еще не могла привыкнуть к тому, что она у меня есть.
Хотя, наверное, ненадолго. Не думаю, что после ее брака с Ореховым мы сможем проводить друг с другом столько же времени, сколько и раньше. И в математический кружок по субботам она совершенно точно наведываться перестанет…
— Ну, пойдем, выберем для этого портрета место! — Марина схватила меня за руку. — Сначала я подумала: середина, но нет! Нужно чуть в стороне от основной экспозиции. По-моему, тот кусочек стены, который я оставила, подойдет идеально — как знала, что ты еще что-то принесешь! Но лучше сама оцени.
— Ты правда хочешь выставить этот портрет? — удивилась я.
Все остальные картины, которые я передала Марине для участия в аукционе, были акварелями, и масляный портрет изрядно выделялся на их фоне.
— Ну разумеется! — она с удивлением поглядела на меня. — Потом, я думаю, Ники захочет повесить его у себя в кабинете — он всегда говорит, что я красива и на меня приятно смотреть, а на этот портрет, по-моему, смотреть еще приятнее, чем на оригинал. Но сначала пусть гости как следует рассмотрят твой талант, охотнее станут выкладывать деньги!
Я уже говорила, что
С неумолимостью паровоза Марина потянула меня за собой, в особняк, уже убранный и подготовленный к приему. Положительно, помолвка с Ореховым выявила у моей подруги резервы энергии и напористости — не то чтобы скрытые, но прежде не имевшие возможности воплотиться в дело до конца. И я попала под этот шквал благожелательной энергии, точно под летнюю грозу с ее громами и молниями.
В особняке Ореховых мне уже приходилось бывать, даже не единожды: как-то так вышло, что в последний год многие дела шефа были так или иначе связаны с этим семейством. Но никогда мне не приходилось видеть его в таком великолепии!
В таком богатом доме просто не может быть грязно, но сейчас все сверкало какой-то просто остервенелой чистотой. Окна казались такими прозрачными, что если бы не рама, можно было решить, что их и вовсе нет. Складки на портьерах были уложены по линеечке, а с пола, судя по его виду, можно было есть. У меня даже сложилось ощущение, что слуги заменили все хотя бы немного потертые ковровые дорожки на абсолютно новые, словно бы вчера пошитые.
Мы попали в длинную галерею, ведущую в банкетный зал. Во время первых визитов к Орехову я здесь не бывала: нас с шефом, помнится, принимали в малой гостиной, которая никак с этим коридором не соприкасалась. Однако в последние недели я вместе с Мариной наведывалась в особняк довольно часто и помнила, что вдоль этой галереи должны висеть гравюры известных художников Необходимска и стоять статуэтки — либо оригиналы, либо копии работ известных мировых мастеров.
Теперь же все эти произведения искусства из галереи изгнали, чтобы освободить место для картин вашей покорной слуги — и некоторых других молодых художников нашего города, которым Марина и Орехов решили оказать покровительство по тем или иным причинам.
На их фоне мои собственные работы, как мне казалось, смотрелись более чем скромно, хотя я отобрала самые лучшие.
Тут было три портрета — Прохора, Антонины и шефа (а кого мне еще рисовать?). Благо, все три модели разрешили этими портретами воспользоваться. Кроме того, я отобрала два пейзажа (один с башнями Оловянного конца) и натюрморт (ваза с цветами, стопка журналов и тарелка с плюшками авторства Антонины… ох как Антонина тогда ругалась, что я стала это рисовать, вместо того, чтобы есть, но уж больно приманчиво падал свет из окна столовой, а у меня оказались под рукой краски с кистями, и свободное время было).
Остальные картины — я имею в виду, не мои — в основном представляли собой городские и сельские пейзажи; был даже один фантастический, с небом Необходимска, запруженным дирижаблями. Я вспомнила о катастрофе «Прогресса», и меня передернуло. Хотя, кстати сказать, Ореховы — и лично Никифор — вовсе не отказались от вложений в воздухоплавательную отрасль. Ходили слухи, что они скупили по дешевке разорившееся после того скандала кумпанство «Ния хоризонтер» и планирует запуск собственных воздухоплавательных линий. Но даже я не знала, правдивы ли эти слухи, и то ли это самое, чем Орехов так плотно собирается заниматься после Нового года. Марина, наверное, знала, да я у нее не спрашивала.